Тило задумчиво качнул в руке бокал с шампанским. Отпил, поморщился. - Маэстро опять недоволен? – с насмешкой спросил Том, глядя на его гримасы. - Гадость какая, - шампанское отправилось удобрять пальму, - неужели в этом городе кончилось вино? - Все претензии к организаторам, - с удовольствием наябедничал гитарист. - Да хватит, - подала голос Аннэ с соседнего дивана, - все равно нет ничего другого. Тило вздохнул. Шампанское он не выносил и во всех листах указывал, что в гримерке должно быть исключительно вино. Красное, белое, - не важно. Главное – хорошее. Обычно организаторы уважали требования группы, но сегодня что-то не свезло. - Эй, герр Вольф! Вернись к нам! - А? – Тило рассеяно огляделся. Все смотрели только на него. - Где плаваешь? Мы сейчас в клуб собираемся, шары погонять. Ты с нами? - Нет, – решительно, уверенно. Дружный вздох, и понимающие взгляды. - В гостиницу? – ухмыльнулся Том, - ну-ну… учти, вылет завтра в половине восьмого. Тило досадливо хмыкнул. Провел рукой по усталому лицу, словно стряхивая с себя паутину. Решительно поднялся и вышел.
- Тило, - Солист группы Лакримоза удивленно обернулся. Его догоняла Аннэ. - Ты разве не в клубе? – изогнутые домиком брови чуть дрогнули. Аннэ с трудом заставила себя отвести взгляд от совершенного лица. От черных бездонных глаз, чей взгляд мог запустить в небо тысячи искусственных спутников. От губ, мягкий изгиб которых невольно приковывал внимание, и вызывал желание узнать их вкус…Отрешиться от голоса… глубина и объем которого ежевечернее заставляли огромные стадионы содрогаться в множественных оргазмах… Подумать только! И ведь когда-то он был так близко… - Тило, - Аннэ справилась с минутной слабостью, - пойми, больше так продолжаться не может… Долгий вздох. Тило устало опустил плечи. - Аннэ… - Пойми, я же о тебе беспокоюсь, - Аннэ говорила торопливо, боясь что он ее перебьет, - посмотри на себя! От тебя половина осталась. Ты… ты в зеркале скоро отражаться перестанешь, а в нашем райдере коньяк со снотворным просто прописались! Ну сколько можно мучиться, Тило! Хватит. Неужели нет никого… - Аннэ говорила и видела, что он ее не слышит. Взгляд певца был устремлен куда-то мимо нее, а мысли, кажется, уже перенеслись в гостиничный номер, где… - Аннэ, - Тило снова вздохнул, - сколько раз мы уже об этом говорили. И ты все прекрасно знаешь. - Знаю, - Аннэ зло сжала губы, - но надежда умирает последней. - Надежда, - тонкие губы искривила печальная улыбка, - надежда – глупое чувство. И с каждым днем я все больше в этом убеждаюсь. Конечно. Аннэ все прекрасно понимала. Все это было переговорено за два долгих года – за кулисами концертных залов, когда прочие участники группы деликатно смывались из гримерки оставляя их наедине, долгими ночами в гостиничных номерах – когда все клубы закрыты, и никуда друг от друга не деться, в поездах, автобусах и самолетах, когда приличие не позволяет срываться на крик… и наконец, наедине. Когда все уже ясно. И не только ей. Всем, кто рядом. И никуда не деться. Уйти? Невозможно. Она не сможет. А остаться… и наблюдать, как… о Боже, как тяжело… - Аннэ, - голос Тило вернул ее на землю. Он грустно смотрел на нее. Потом мягко улыбнулся. Все контраргументы были давно известны. Что он не может иначе. Что попытки прервать эту связь были, и неоднократно. Но всякий раз… это оказывается сильнее его. Находит его повсюду. Преследует. Не оставляет в покое. Не дает забыть. А он не хочет забывать… - Иди к ребятам, - Тило развернулся и зашагал по улице. - Тило! - Аннэ, хватит. Уходи. Высокий изящный силуэт в черном пальто скрылся за углом. Аннэ подняла руку к лицу и вцепилась зубами в палец, чтобы не разрыдаться.
Тило медленно поднимался по лестнице. На душе было гадко. Жаль Аннэ. Но ничего и впрямь не поделать. Плевать. Есть только сегодня. И неважно, что завтра сочувствующие взгляды будет кидать на него Том, презрительно морщиться Джей Пи, и смотреть жалкими глазами когда-то любимая девушка… когда-то. Каких-то два года назад. До того момента, как в его жизни не появился Он. Его счастье и проклятье. Боль и наслаждение. Мука и радость. Тило остановился перед дверью своего номера. Не заперто. Ладони вдруг вспотели. Тило вздрогнул и поспешно вытер их о штаны. Пригладил растрепавшиеся волосы. Глубоко вздохнул и решительно взялся за ручку двери. Свет не горел. Тило поспешно закрыл за собой дверь, запер на замок. - Ты заставляешь себя ждать… Струйка сигаретного дыма неспешно поднимается к потолку. Свет рекламных неоновых ламп едва намечает силуэт – худощавую фигуру, уютно устроившуюся в кресле. - Извини, - голос дрогнул, а губы вдруг стали чужими и непослушными. Сердце уже не стучало, а вздрагивало, как лист на ветру, привычной смесью страха и возбуждения. Черт. И хуже всего, что от сидящего в кресле не укроется его смятение. Чуть слышный смешок. Чирканье зажигалки. Пламя на секунду осветило мягкий подбородок, и капризные, пухлые губы. - Алмэ… - Мммммм? - Где ты был так долго? - Хочешь сказать ты скучал? – смешок. Тило заставил себя отойти от двери и зажечь лампу. Приглушенный свет выхватил из сумерек, наполнявших комнату, длинную темную челку, огромные, на пол лица, глаза, наивный носик кнопкой с чуть заметной россыпью веснушек, щеку с ямочкой. Тило впился в парня тяжелым взглядом. Узкая ладонь мелькнула в воздухе, делая приглашающий жест. Певец сделал шаг и медленно опустился у ног сидящего в кресле. Осторожно провел ладонью по прохладной коже ступни, подавляя желание коснуться ее губами. Парень отдернул ногу. - Ты задержался. - Прости… - Нехороший… - рука, рассеянно перебиравшая черные пряди Тило, вдруг хищно сжалась, заставив мужчину беспомощно запрокинуть голову. Встретиться взглядом с беспощадными, фиолетовыми глазами. Линзы… но что это меняет. Алмэ выпустил дым ему в лицо. - Мне придется тебя наказать, - тон оправдывающийся, извиняющийся. Словно он не хочет этого делать, а лишь выполняет скучную обязанность. - Что ты на это скажешь? Рука разжалась. Теперь есть возможность опустить голову и сдавленно прошептать привычное: - Я сделаю все, что ты скажешь…
- Тило, - голос Джей Пи бесцеремонно ворвался в приятную дремоту, - мы приехали. - Угу… Аэропорт. Стеклянные двери, бормотание радио, снующие туда-сюда люди. Странно. В толпе Тило чувствовал себя куда более одиноким, нежели в номере… Певец нагнулся за чемоданом, привычно поморщился от боли, хлестнувшей тело. - Как ты? Встревоженные глаза Аннэ. Тило неопределенно пожал плечами. - Как обычно. - Врешь, - мягкий укор, - я же вижу. Он совсем распоясался в последнее время. - Это мое дело, - отрезал Тило. - Ошибаешься, - буркнул подошедший Том, - Тило, мне плевать, чем вы там за закрытой дверью занимаетесь, но когда ты после концерта ведрами хлещешь коньяк и снотворным закусываешь… Тило поиграл желваками. - Это. Мое. Дело, - яростно процедил он, подхватил сумку и зашагал в сторону терминала. - Совсем охренел, - Том сунул в рот сигарету, - Аннэ, ну скажи ты ему. - Думаешь, он меня слушает? – с неподдельной горечью выговорила девушка, - Господи, да что ж это? Когда это кончится? Том сочувственно вздохнул. - Ладно, пошли, а то на посадку опоздаем…
- Может тебе подушку подложить? – Аннэ наблюдала, как Тило ерзает в самолетном кресле. - Справлюсь, - буркнул тот. В салоне почти все спали, только одному шведу ночь была не в радость. - Покажи… - Незачем. - У тебя опять все воспалится. Прикажешь Тому опять тебя до гримерки тащить? Дай хоть перекисью протру… - Ладно, - Тило болезненно поморщился, - идем в туалет. В тесной кабинке, рассчитанной на одного, едва можно было повернуться. Аннэ вдруг мечтательно улыбнулась: - А помнишь, как мы… Девушка осеклась под тяжелым взглядом певца. Тило повернулся к ней спиной, скинул рубашку. Аннэ ахнула. Нежную белую кожу, от шеи до поясницы, расцвечивали длинные алые полосы. - О Господи… - Аннэ. - Тило, это невозможно! - Аннэ, - голос Тило был полон раздражения, - ты помочь хотела. Твои комментарии мне не нужны. Аннэ закусил губу и капнула на ватку перекисью. Принялась осторожно смазывать рубцы. Тило молчал, только изредка вздрагивал, когда Аннэ слишком сильно проводила по его спине. - Все… Девушка швырнула ватку в урну. Тило все еще стоял со спущенной с плеч рубашкой, глубоко задумавшись о чем-то. О ком-то. Аннэ выждала. Потом осторожно, нежно коснулась одного из рубцов губами. На Тило это подействовало как удар тока. Он судорожно дернулся, повернулся к девушке лицом. Ожег ее свирепым взглядом и принялся торопливо застегивать рубашку. Затем быстро выскользнул из кабинки, не сказав даже спасибо. Но разве ей так нужно его спасибо? И спасибо ли? Девушка почувствовала, что коньяк со снотворным нужен ей ничуть не меньше, чем мужчине, который сейчас тщетно пытался устроиться в жестком самолетном кресле, не тревожа рубцы от плети.
Тило устало прикрыл глаза. Все спали. Певец молча позавидовал своим коллегам – Тому, Джею, даже Аннэ угомонилась и прекратила, наконец, смотреть на него щенячьим взглядом, вызывавшем раздражение и чувство вины. Мужчина сжал зубы. Рука с длинными аристократическими пальцами метнулась к шее. Нащупала привычную шероховатость кожаного ошейника с кольцом. - Ты будешь делать все, что я скажу, пока на тебе этот ошейник! – с пафосом продекламировал Алмэ после первого месяца их встреч. И вот уже два года ошейник «украшал» его шею. Поклонники разбирали их в магазинах пачками. И никто не знал, почему на самом деле… Тило тихонько рассмеялся и тут же болезненно дернулся. Ччччерт… Ну что ж. Это плата. Он пытался. Полгода. Целых полгода не думать, не вспоминать, не мечтать… О прозрачных фиолетовых глазах с расширенными зрачками, когда их уносило на волнах страсти. О худощавом теле, нежной, прохладной наощупь бронзовой кожей под его ладонями. О тонких пальцах с длинными черными ногтями, рассеянно перебирающих его волосы, или жестко вцепляющимися в них. О прикушенных от наслаждения пухлых, пряных губах… Об опускающихся на них блаженно-болезненной истоме, той, что делает тела едиными даже после того, как все заканчивается. Обо всем этом. И ни разу – об истериках, которые Алмэ устраивал ему, даже после случайного взгляда, брошенного в сторону женской особи. «Алмэ, да она мне в дочери годится!» «Врешь! Я же видел!» «Алмэ, успокойся, прошу…» «Не лги мне, дрянь!» - хлесткий звук пощечины. О бессонных ночах в ожидании одного лишь телефонного звонка. «Ты не звонил так долго…» «Я разве обязан перед тобой отчитываться?!!» Об унижении. Рубцах, синяках, укусах, пятнавших кожу. Об отчаянных мыслях, оставляющих куда болезненные шрамы на сердце. «Зачем ты так со мной?...» «Тебе что-то не нравится? Я могу уйти!» Нет. Только не это. Лучше я подожду пока ты заснешь. Включу тихонько свет. И буду гладить узкую спину, осторожно перебирать в пальцах темно-шоколадные локоны, нежно касаться лица. Держать за руку. И шептать, зная что ты никогда не услышишь. « Ты мое счастье. О Боже, если б ты знал как я люблю тебя. Ты мое сердце, мое дыхание, моя жизнь… Не покидай меня. Никогда.» Тило поудобнее устроился в кресле и улыбнулся. Вспоминая, как они познакомились.
Отправлено: 24.03.08 09:15. Заголовок: Очередной концерт, п..
Очередной концерт, переполненный зал. Толпа беснующихся и визжащих фанаток. Мелькающая то тут, то там униформа охраны.
In der Hingabe meiner Sucht Mein Dasein und meine Kraft Das Begehrte ist vergessen Zurck bleibt nur das Verlangen…
На середине песни Тило запнулся и сглотнул ком в горле. Сердце на секунду остановилось… а потом забилось в бешеном ритме. Тело бросило сначала в жар. Потом в холод. «Что со мной?...» Певец растеряно обвел глазами зал. И увидел. У самой сцены стоял невысокий темноволосый парнишка. Косая челка, подведенные глаза, черная одежда. И нереальный, обволакивающий взгляд фиолетовых глаз. Манящий. Зовущий. Концерт сразу стал в тягость. С трудом дождавшись его окончания, торопливо отвечая на вопросы прессы, небрежно расписываясь на протянутых клочках бумаги, Тило искал в толпе эти глаза. Аннэ первой заметила его состояние. «Что с тобой?» « Н… ничего…» К тому времени их отношения вот уже несколько месяцев прибывали в самом хаотическом состоянии. Девушка переставала его интересовать. Их каждая совместная проведенная ночь заканчивалась скандалом, упреками, слезами. Тило ничего не мог поделать – Аннэ совершенно его не возбуждала. Она вообще перестала вызывать в нем какие-либо чувства кроме раздражения. Лишь потом появилась жалость – ведь девушка все еще любила его. Певец продолжал высматривать этого паренька и в ресторане, куда организаторы потащили их после концерта. Безуспешно. Настроение испортилось, и Тило, сославшись на него, поехал в гостиницу. Не глядя по сторонам, поднялся на третий этаж, вытащил ключи… - Неплохой был концерт, - прозвучал рядом мелодичный голос. Мужчина замер. Голос обволакивал. Завораживал. Тило медленно обернулся. Парень стоял рядом, прислонившись к стене. В зубах дымилась сигарета, руки в карманах, в глазах, щурившихся из-под длинной челки, поблескивали колючие искорки насмешки. Почему-то стало трудно дышать. - Привет, - выговорил Тило хриплым голосом. - Привет, - парень оттолкнулся от стены. Плавной, скользящей походкой направился к вцепившемуся в дверную ручку Тило. C ленивым интересом уставился в его лицо. Перевел взгляд на дверь. - Ты так и будешь тискать эту несчастную ручку? - Ч-что? - Дверь, говорю, открой, - терпеливо объяснил парень, - и пригласи меня к себе. Или ты предпочитаешь пить вино в коридоре? - А… да? Тило наконец-то справился с замком и парень бесцеремонно просочился в комнату вперед него. - Неплохо, - заметил он, оглядываясь, - ух ты, какой сексодромчик! И не снимая обуви плюхнулся на кровать. Грациозно, с наслаждением потянулся. Тило так и прикипел взглядом к полоске кожи, показавшейся над ремнем джинсов. В ушах тоненько зазвенело. - Ну и чего ты там застыл как памятник самому себе? Певец отлепился от двери. Все шло как-то не так… В душ бы сейчас… А его новый знакомец и не собирался больше ему помогать. Разлегся на кровати, и задремал кажется… и что теперь с ним делать??? - У тебя есть вино? – не открывая глаз, спросил парень. - Есть… сейчас. Мужчина облегченно перевел дыхание, и направился к бару. Разыскал вино, бокалы… Парень сел на край постели. Стащил кроссовки, зацепляя одной за другую, вместе с носками, оставшись босиком. - За знакомство? – хмыкнул он, принимая из рук певца бокал. - За знакомство? Но я даже не знаю как тебя зовут… - Можешь звать меня Алмэ… - Алмэ? Странное имя. - Это прозвище. - И что оно означает? Парень как-то устало сгорбился и прошептал: - Оно означает «горечь»… И тут же тряхнул головой и с вызовом улыбнулся: - А прозвища не выбирают! Залпом допил вино и протянул Тило пустой бокал. - ДолЕй? - Хочется напиться? – усмехнулся Тило. - Да. А тебе? - Ну уж нет… - А чего тебе хочется? – ехидный взгляд. - В душ, - честно сознался певец. Алмэ захохотал. - Ка-кая проза жизни! Ладно, вали в свой душ, я телек посмотрю… - и не дожидаясь ответной реплики от мужчины, цапнул с прикроватного столика пульт и бутылку. Телевизор что-то забубнил, а Алмэ, проигнорировав бокал, поднес к губам бутылку: - Мммммм… Струйка вина пролилась по его щеке и скользнула дальше… по шее, вниз под рубашку. - Зараза! Парень поспешно вытер вино и глянул на остолбеневшего Тило. Дьявольски ухмыльнулся, глядя на его остолбенение: - Ты кажется в душ собирался… - он и договорить не успел, как мужчины в комнате уже не было.
Тило просидел в душе полтора часа, пытаясь унять сердцебиение. Под конец вода стала совершенно ледяной, так что выбрался он из кабинки, стуча зубами и радуя зеркало мертвенно-белым отражением с посиневшими губами. Но стоило вспомнить запрокинутую голову… зажмуренные глаза с девичьи-пушистыми ресницами… стекающее по щеке вино… Как на лице сразу появились краски, и ниже пояса тоже что-то начало оживать… - Черт… Но лезть в душ в пятый раз не хотелось. Так и простудиться не долго. Певец с отвращением посмотрел на торопливо сброшенную одежду, поморщился. Влезать в нее, пропахшую потом и сигаретным дымом, не хотелось совершенно, и мужчина разозлился. В конце концов это его номер! Кто может помешать ему выйти в полотенце?? Разве что не вовремя проснувшееся желание… Ну и черт с ним! Тило глубоко вдохнул и решительно вышел из ванной. - Алмэ? Тишина. Певец на секунду ощутил укол страха – неужто ушел? Нет… Нет. На кровати блажено почивало его новообретенное сокровище.
Парень крепко спал, закинув одну руку за голову и слегка приоткрыв рот. Ресницы чуть вздрагивали, но лицо… казалось таким безмятежно-спокойным… без этой ехидной усмешки… Тило увидел, что парнишке-то навскидку не больше 23 лет… Потом взгляд скользнул по груди – Алмэ расстегнул рбашку, и даже успел содрать ее с одного плеча, и тут его видимо вырубило. - Алмэ, - шепотом позвал Тило. Нет ответа. Тило медленно подошел к кровати, присел. Лицо полыхало. Глаза не могли оторваться от обнаженного торса, ибо зрелище… Мужчина с ужасом понял, что оно не оставляет его равнодушным! Черт… В стоящей на столике бутылке еще плескались какие-то остатки. Тило залпом допил их, зажмурился, помотал головой, и попытался напомнить себе, что он вроде бы мужчина, и положено ему интересоваться девушками… А не парнями!!!! Да так, что этот интерес скоро полотенце порвет!!! Мужчина открыл глаза и сглотнул сухим горлом. В голове приятно шумело, и Тило решился. «Плевать, он же все равно пьяный…» Тряхнул головой и испуганно замер – несколько капель с волос упали на загорелую кожу. Но Алмэ не шевельнулся. Мужчина судорожно вздохнул. Осторожно забрал из руки у Алмэ пульт, выключил телевизор – звуки вдруг стали отчаянно раздражать… Снова взглянул на мирно спящего парня… и решился. Длинные пальцы нежно, едва касаясь, скользнули по груди Алмэ, и тут же отпрянули. Выждали. Потом увереннее заскользили по коже– легкий, ласковый массаж; когда сначала только пальцы, а потом и ладони, гладят обнаженный мужской торс, нежно касаются сосков, осторожно пытаются пробраться под ремень джинсов, а сердце тем временем колотится все быстрее, к щекам приливает кровь, низ живота просто скручивает сладостной судорогой, и так хочется, чтобы вслед за руками последовали губы… - Похоже, тебе это нравится? – голос Алмэ прозвучал как удар грома. Тило шарахнулся в сторону, едва не свалившись с кровати, и даже сделал попытку спрятать руки за спину. Алмэ приподнялся на локтях, искренне наслаждаясь его смущением. - Интереееесно, - со вкусом продолжил он, - о чем завтра будут писать газеты? «Лидер группы Лакримоза любит мальчиков»? «Готический идол Тило Волф застукан в гостиничном номере с партнером вдвое моложе себя?» - Тебе никто не поверит, – глухо выговорил Тило, не поднимая глаз. - Пусть. Но слухи-то пойдут. И почем тебе знать – пока ты в душе плескался… вдруг я здесь камер насовал? - Что?? Ах ты… - Потише. Если будешь себя хорошо вести, я верну тебе пленку. Мужчина сглотнул. - И что тебе нужно? Лицо Алмэ исказила торжествующая улыбка. - Ну… - он обволок взглядом фигуру певца, и быстро облизнул губы, - я думаю, мы договоримся… для начала сядь. Ах, ты и так сидишь… ну тогда пересядь на край кровати. Тило послушно пересел на указанное место. Руки ощутимо дрожали, а возбуждение… и не думало проходить. Мужчина даже слегка удивился: казалось, что может быть хуже – он, в номере с мальчишкой, все это снимается на пленку, а он, идиот, с нетерпением ожидает, что же будет дальше! «Дальше» не заставило себя долго ждать. Алмэ взобрался на кровать, позвенел чем-то (Тило не оглядывался), а потом встал перед ним. Мужчина исподлобья смотрел на него. - Ложись. - Что?? - Ложись на спину. - За… зачем? Алмэ нетерпеливо поморщился и толкнул мужчину в грудь. Тило упал спиной на кровать, и только тут вспомнил, что на нем по прежнему одно полотенце, значит… значит… Кровь прилила к щекам с бешеной силой. Он попытался было встать, но ладони Алмэ легли на его плечи не давая приподняться. - Вытяни руки. - Что?? - Я так плохо говорю по английски? Вытяни руки! Тило медленно поднял руки. На запястьях щелкнули наручники. Руки певца дернулись, что-то звякнуло… Мужчина изумленно распахнул глаза: - Что ты делаешь? Алмэ довольно улыбнулся. - Так-то лучше. - Что ты задумал, klein bastard?!! - Не переживай. Тебе понравится. Тило дернул руками, потом вывернул шею, сощурился… Запястья были скованы наручниками. От них длинная цепь уходила к спинке кровати. Мужчина лежал на кровати, ногами упираясь в пол. - Черт… Алмэ довольно улыбнулся, упиваясь беспомощностью мужчины. Потом шагнул к нему… и резко сдернул с бедер полотенце! Тило судорожно вдохнул воздух. - Твою мать… Стыд окатил жгучей волной. Или это был не стыд? Щеки мучительно горели, но… Тило застонал, отчаянно боясь признаться самому себе в том, что он лежит перед незнакомым парнем, совершенно обнаженный и беспомощный, и что… и что его член вот-вот разорвется от возбуждения! Мужчина уловил движение. Осторожно скосил глаза в сторону своего мучителя – Алмэ опускался перед ни на колени. - Не надо… - певец с трудом узнал свой голос, хриплый, еле слышный, - не надо, прошу тебя… Тило зажмурился под потемневшим от возбуждения взглядом, обшаривающим его обнаженное тело. На глазах закипали… слезы? Он закусил губу, ибо тело во что бы то ни стало желало продолжения… Смешок. И пухлые губы смыкаются на пульсирующей головке. - Аааааах… Тело мужчины выгнулось, пальцы судорожно сжались. Тило зажмурился – не смотреть, не видеть что вытворяет с ним это маленькое исчадие ада… Но закрытые глаза во сто крат усиливают ощущения, заставляя тело выгибаться от наслаждения… Ощущать, как прохладный язык неторопливо скользит по всему стволу, следуя за ловкими пальцами, щекочет крохотное отверстие, как губы нежно касаются внутренней поверхности бедер, а потом осторожно захватывают яички, легонько сжимают их, язык нежно увлажняет, и снова возвращается к напряженному, исходящему липкой влагой пенису… Палец Алмэ осторожно раздвигает ягодицы мужчины, и легонько надавливает на сомкнутое анальное отверстие. Тило подавился очередным всхлипом – это нежное давление просто сводило с ума. - Не напрягайся… - Алмэ на секунду выпустил свою сладкую добычу изо рта, - иначе будет больно… И мужчина подается ему навстречу, палец уверенно раздвигает сомкнутое кольцо мышц, проникая внутрь. Легкое жжение усиливает ощущение в десятки раз, до тех пор, пока палец его мучителя не касается маленького комочка… - Ааааааа, черт!!!!!!!!!! Губы сжимаются на члене, скользя в такт движениям пальца внутри... Это было выше его сил. Тело мужчины изогнулось, из горла вырвалось хриплое рычание… и он кончил. Взорвался, судорожно дергаясь, давясь слезами, изливаясь в горло своего нечаянного любовника… Замер. Сердце стучало об ребра, словно стремясь вырваться, и оставить своего хозяина задыхаться от острого стыда и наслаждения… - Ну вот, - голос, слегка прерывист, но по прежнему насмешлив, - и ничего страшного, верно? - Отпусти меня, - прошептал Тило. Повернул голову, вытирая слезы о предплечье. - Да неужели? Нет, дорогой, мы еще не закончили… - Что тебе еще от меня нужно??? – голос неожиданно вернулся к нему, и от наполненного неподдельной горечью крика Алмэ даже слегка вздрагивает. - Все, - короткий и ясный ответ. - Все? Как это понимать? – Тило наконец-то решился открыть глаза. Алмэ медленно вытирал его сперму с подбородка. Мужчина поспешно отвел глаза, зрелище безумно возбуждало, на что тело немедленно прореагировало… - Что ты имеешь в виду? - Что имею, - Алмэ порылся в своем рюкзаке, и на свет появилась прозрачная баночка, наполненная блестящей малиновой субстанцией, - то и введу. Поворачивайся, моя радость… - Нннет… - глаза Тило испуганно расширились, - не надо, прошу… я не хочу… - Да неужто? – черные брови насмешливо взлетели, а тонкие пальцы легонько скользнули по стоящему колом члену, - а он, по-моему, совсем не против! - Не надо… пожалуйста… - неужели этот слабый, умоляющий голос принадлежит ему? Алмэ фыркнул, и легко перевернул мужчину на живот. Тонкие руки оказались неожиданно сильными, он и опомниться не успел, как перед его глазами оказалось покрывало. - Ну пожалуйста… не делай этого… - жгучая волна стыда и возбуждения накатывает, и отступает, оставляя звон в ушах. Он чувствует на себе взгляд Алмэ и весь сжимается в ожидании его прикосновений… - У тебя отличная фигура, - Тило почти не слышит его слов. Все тело замирает в напряженном ожидании. Но Алмэ не спешит. Он дарит себе несколько восхитительных секунд, разглядывая беспомощное обнаженное тело, вздрагивающее от сдерживаемых рыданий. Потом выскальзывает из одежды и берет в руки баночку со смазкой. О Господи, этот тридцатичетырехлетний псих так боится , что его даже слегка жалко! - Расслабься, - Алмэ постарался придать своему голосу максимум успокаивающих интонаций, - я постараюсь не сделать тебе больно. Но все зависит от тебя… Сдавленный всхлип. Алмэ вздохнул, и зачерпнул смазки. Легонько провел пальцем вдоль ложбинки, помассировал судорожно сжатое кольцо мышц. - Расслабься же… Палец Алмэ продолжал скользить по ложбинке меж ягодиц. Потом ладонь обхватила напряженный член, сжала, задвигалась вперед-назад. Тило вцепился зубами в покрывало. Одновременные движения ладони и давление пальца на анус сводили с ума. А когда два пальца одновременно проникли в анальное отверстие и нащупали простату, рассудок окончательно оказался принимать в этом участие. Мужчина подался на встречу рукам, терзающим его плоть: - Еще… пожалуйста… Оохх!!! Ладонь скользит по всему стволу, легонько сжимает головку… Пальцы внутри двигаются, имитируя ритмичный секс… - Даааааа… Неожиданно мужчина ощутил как пальцы Алмэ выскользнули из него, и едва сдержал разочарованный стон. Развратный голос шепнул: - Ты же хочешь большего, мой мальчик? - Даааааа… - хриплый выдох, - даааааааа… прошу… Напряженный член любовника легонько трется о ложбинку меж ягодиц… Тило подается назад, желая принять его в себя как можно скорее… Головка проскальзывает внутрь, и медленно, по миллиметру, продвигается дальше. - Алмэ, я сейчас… - Не сейчас… - ладонь парня предупредительно сжимает яички мужчины, - чуточку позже… Его тело начинает двигаться, постепенно ускоряя темп. Одна ладонь продолжает скользить по члену, другая нежно царапает ногтями спину, заставляя рычать от наслаждения, а затем Тило ощущает прикосновения прохладных губ на своей полыхающей коже… - Да… сильнее… еще… Темп убыстряется, Алмэ входит в него целиком, не задумываясь о причиняемой боли. Да и нет никакой боли – двигающееся навстречу ему тело, хриплые стоны-выдохи убеждают в этом лучше всяких слов… - О Боже… - Тило почувствовал приближение своего финала, и задвигался быстрее, чтобы Алмэ кончил вместе с ним, - Алмэ… Давай… - Черт! – Алмэ выпустил член мужчины и вцепился пальцами в его бедра. Находясь на пике своего возбуждения, он размашисто трахал его задницу, изо всех сил, не заботясь о его ощущениях. Тело певца изогнулось. Мужчина закричал, почти теряя сознание от скручивающих тело судорог и захлестывающего сознание наслаждения. Алмэ ощутил, как сжимает член мышцы ануса его любовника, и не выдержал – хрипло закричал, вцепившись ногтями в его спину, оставляя красные полосы, и ударяя в него тугой струей… Кажется, Тило потерял сознание.
Тило медленно открыл глаза. Шум воды в ванной, мерцание экрана телевизора, настойчивое жужжание телефона… Мужчина потянулся и взял мобильник с прикроватного столика. - Да… - Ты что, спал? – Веселый голос гитариста ударил в уши, и казалось, вонзился прямо в мозг, - ну ты даешь! Время-то еще детское! Тило поморщился. - Вы где? - Мы скоро будем в гостинице. Давай, присоединяйся к нам! - Нет… настроения нет. Спасибо. - Ну ты и засоня. Ладно, отбой. Короткие гудки. Тило опустил руку, и огляделся, удивляясь, куда подевалась его одежда, когда он успел выхлебать целую бутылку вина, и почему так болит задница? И тут он вспомнил. Бронзовую кожу под своими пальцами, холод железа на запястьях, хриплое дыхание над ухом… - Ммммммм… - он скорчился, опуская лицо в ладони, заходясь от презрения и ненависти к себе. Щелкнула задвижка ванной. Тило поспешно натянул на себя покрывало. - Очнулся? – Весело поинтересовался Алмэ, выходя из ванной, - поздравляю… как ощущения? - Hau ab, Arsch! Руки с полотенцем замерли. Насмешливый взгляд скользнул по полыхающему лицу мужчины. - Вот как… ну что ж. Парень неторопливо расчесался, запихнул в рюкзак баночку с любрикантом, натянул кроссовки. Взялся за ручку двери. - Пока. - Постой. Алмэ удивленно оглянулся. Тило сидел, судорожно сцепив руки на коленях, и глядя в одну точку перед собой. Черные ресницы дрогнули: - Не уходи… - Гм? - Не уходи… прошу тебя… - Тило поднял на любовника глаза. Воспаленные. Страдающие. Умоляющие. Алмэ задумчиво прикусил губу. - Конечно, я мог бы остаться, - словно беседуя с самим собой, проговорил он, - но… зачем? - Я тебя прошу… - Хм, - взгляд Алмэ становится очень откровенным. Тило вздрогнул, увидев, что он скользнул по его телу, потом метнулся в сторону спинки кровати, - а что мне за это будет? Тило опустил голову и прошептал, впервые в жизни подчиняясь и доверяя себя без остатка: - Я сделаю все, что ты скажешь… Так и начались их странные отношения. Отношения, где не было места любви. Только слепое обожание и полное подчинение с одной стороны, и диктат, унижения и издевательства с другой. Все это продолжалось уже два года и заканчиваться не собиралось. В соседнем кресле зашевелилась Аннэ. Тило оторвал воспаленные глаза от иллюминатора и мрачно покосился на нее. Девушка открыла глаза, поморгала, и виновато улыбнулась. Тило отвернулся и снова уставился в иллюминатор. - Ты поспал хоть немного? - Да, - не рассказывать же ей, что всю ночь он, вашу мать, предавался приятным воспоминаниям о первом сексуальном опыте с мужчиной, и едва не кончил!!! - Наш самолет заходит на посадку, пристегните ремни…
ляяяяяяь... мну вспомнил кошачий фик и сполз пацтол...
Лезет лезет кто то тихо Может это злое лихо злое страшное большое одноглазое только слышу - кто-то дышит мою руку нежно лижет чей же это мокрый ротик? оказалось это котик!
Отправлено: 27.03.08 14:22. Заголовок: - Как Раммштайн???? ..
- Как Раммштайн???? Какого черта??? – Том метался по гримерке, налетая на подворачивающиеся под ноги чехлы с инструментами и портпледы, - мы должны были стать хедлайнерами! - Том, успокойся, - Сидя перед зеркалом, Тило невозмутимо накладывал макияж. Сощурился. Нет, еще немного теней… - Какая тебе разница? - В отличие от тебя, я еще переживаю за наше продвижение и популярность, - прошипел Том. Рука с кисточкой слегка дрогнула. Тило неторопливо отложил ее, поднялся, и повернулся к гитаристу. Окинул его свирепым взглядом со своих 180 см роста. - Хочешь сказать, - тон был совершенно ровный и спокойный, но Тому захотелось стать как можно меньше и забиться под диван, - мне плевать на группу? - Да! – храбро ринулся в бой гитарист, - ты совсем о ней забыл с этим своим… придурком крашеным… Тило иронично вздернул брови. - Угу. Чудно. Хорошо, - хотя улыбка явно не сулила Тому ничего хорошего, - значит, это не я по 30 часов не вылезаю из студии? Не я отбиваюсь от прессы, пока вы мирно попиваете шампанское за кулисами? Не я трачу бешеные деньги на съемки клипов, которые даже по VH1 раз в полгода крутят??? - А… мн… - Том беспомощно оглянулся. Джей Пи лениво протянул с дивана: - А как насчет морального облика вокалиста? - Пошел на хер, - мило улыбнулся певец, - в следующий раз вытаскивать тебя из бара поедет Том. И давать комментарии журналистам на тему того, что Аннэ наркоманка и алкоголичка, я – ошизевший псих, который не дает вам дышать свободно и устраивает вам скандалы после каждого концерта, да еще и рукоприкладством не брезгует… будешь сам. Джей Пи прикусил язык. Всем было известно, что набравшись, он начинал нести несусветную ахинею, что часто выходило им боком – срывались контракты, отменялись приглашения, а желтая пресса захлебывалась от восторга. Тило вновь уселся у зеркала. - Выходим, - в гримерку торопливо забежала Аннэ, поправила платье и повернулась к музыкантам, - вы чего такие напряженные? - Ничего, - буркнул Джей Пи, отводя глаза. - Тило? – Аннэ недоуменно повернулась к певцу, невозмутимо закреплявшему наушник. - Все в порядке, - певец поднялся и вышел из комнаты. Аннэ вздохнула и пошла за ним.
В коридоре они столкнулись с Рамштами. - О! – Линдеманн скользнул насмешливым взглядом пол лицу Тило, - какие люди… как самочувствие? - Замечательно, - Тило брезгливо поморщился, запах алкоголя бил в ноздри. Он прошел было мимо, но в спину полетела очередная реплика: - Как твои шрамы? Прошли? Мужчина вздрогнул. Медленно обернулся. - О чем ты? – кажется, голос не дрогнул. Тилль скалился ему прямо в лицо. - Да ни о чем… - он обвел липким взглядом фигуру шведа, - так… - Вот и славно, - сухо отрезал Тило. - Но если любишь погорячее, - мерзко улыбаясь, продолжал Линдеманн, - то я к твоим услугам… - К каким услугам? – Тонкая бровь насмешливо взлетела, - нууууу… ладно, убедил. Я там шмотки в гримерке бросил, испачкались… можешь постирать. А можешь и подрочить на них… - Ах ты шведский пидор!!!! – взревел Линдеманн, делая широкий шаг по направлению к Тило, - да думаешь я не знаю, чем ты там у себя в номере занимаешься, и с кем? Любитель мальчиков… да я тебя так отдеру, ни один проктолог не сошьет!!! - Мечты-мечты, - безмятежно вздохнул Тило, хотя внутри все похолодело. Откуда??? Откуда он узнал??? Линдеманн тем временем остановился, и повернулся к остолбеневшей Аннэ. - Крошка, - мерзко ухмыльнулся он, - если твой смазливый хорек, тебя не удовлетворяет, мы всегда тебе рады… - Ваш выход! – в коридор выметнулся какой-то всклокоченный парень с полубезумным взглядом. Тило молча развернулся и направился к сцене.
Ich bin das Schweigen, die Angst deiner Seele. Ich bin die Lüge, der Verlust deiner Würde. Ich bin die Ohnmacht, die Wut deines Herzens. Ich bin das Nichts, zu dem du einst wirst…
So schnell du auch fliehst, So weit du auch kommst Trägst du mich mit dir Wohin du auch gehst, Was immer du tust Ich bin ein Teil von dir …
Тило прислонился к стене, тяжело дыша. - Ты в порядке? – Аннэ обеспокоено заглянула ему в лицо. - Да… хорошо… - спина немилосердно болела. Шрамы так и не зажили, и теперь их заливал пот. В зале было душно, а когда ты еще скачешь по сцене… да хоть и стоишь на одном месте… Мужчина выпрямился и не удержался от стона. Аннэ дернулась к нему но Тило сцепил зубы, и отстранил ее. - Я в норме. - Ну да… - Я. В норме, - с тихим бешенством процедил Тило. Аннэ устало потерла ладонями лицо, и неожиданно злобно бросила: - Ну и черт с тобой… Развернулась и ушла. Тило остался стоять, подпирая стену. Сил оторваться от нее и дойти до гримерки не было. Сейчас. Сейчас он постоит еще пару минуточек. Певец с трудом поднял руку и медленно потянул резинку с волос. Стало хуже – волосы кололи шею, липли к щекам. Алмэ не любит, когда он собирает волосы в хвост… Руки и ноги наливались свинцом. Надо идти. Дойти до гримерки, сбросить одежду. Вылить на себя воды. Снять макияж. Надо идти. А то, не дай Бог, кто нибудь из особо ретивых фанатов проберется за сцену… Дивное диво ему предстоит увидеть – сине-зеленый, мокрый как мышь, взъерошенный и с размазанной подводкой, трясущийся на грани обморока кумир… Тяжело опираясь на стену, швед побрел в гримерку. С облегчением убедившись что она пуста, он вытянулся в кресле. Охнул, поспешно выпрямился. Шрамы и не думали заживать… Недовольно поморщившись, он через голову стянул рубашку, и повернулся спиной к зеркалу, пытаясь рассмотреть, что же творится с его многострадальной спиной. Мда. Абстракционизм из красных полос. Черт… В этот момент дверь гримерки бухнула о стену. Тило удивленно обернулся – и замер. На пороге, по шакальи скалясь, стояли Тилль и Круспе. - О! – Ухмыльнулся Круспе, - мальчик уже готов… Тилль пьяно захихикал. Тило сжался, но голос был по прежнему ровным и насмешливым: - Ошиблись дверью, мальчики? Не иначе мимо сцены промахнулись? - Неееееет, - протянул Круспе, обшаривая фигуру шведа липким взглядом, - мы по адресу… - Да неужто? Ваш адрес – ближайший мусорный бачок… - Мальчик хамит, - резюмировал Тилль. - Мальчика надо проучить, - согласился Круспе. Он резко шагнул к Тило, и не успел тот моргнуть, как Круспе оказался у него за спиной и заломил ему руку. - Пусти! – Тило взвыл от боли в спине и руке. Круспе заржал и двинул ему по ногам, певец упал на колени. - Черт! Какого… - Мальчик готов, - констатировал Круспе, - Тилль? Тило остановившимися глазами наблюдал, как Линдеманн, пакостно ухмыляясь, направляется к ним… расстегивает ширинку… Нет!!!! - Ну же, малыш, - издевательски протянул он, - не упрямься… тебе понравится… открой ротик… обещаю, это будет быстро. - Тебе же нравится грубость? – Лапа Круспе вцепилась в его волосы, а колено уперлось в спину. От боли едва искры из глаз не сыпались. Тило сжал зубы и бешено дернулся. - Не зли меня! – Тиль размахнулся и ударил шведа по лицу, - лучше расслабься и получи удовольствие! Потом внукам будешь рассказывать, как ты у Линдеманна отсасывал… - Пошел на хер, - сквозь стиснутые зубы прошипел Тило. Еще удар. - Ну! – Круспе потянул его за волосы, подталкивая лицо Тило к напряженному члену Линдеманна. Певец почувствовал что его сейчас стошнит. Боль в руке и спине сводила с ума. - Давааааааай, - протянул Тилль. Потянул его к себе за колечко на ошейнике. Пенис мазнул по лицу, и Тило передернулся от отвращения, почувствовав на щеке что-то липкое и влажное… - Leck mich am Arsch! – Тило отдернул голову. - С ним кайф, а с нами нет? – тяжело дыша, прохрипел Линдеманн, - закрой глаза, детка, ты не почувств… Он замолчал на полуслове. Тило вовремя поднял голову чтобы увидеть, как глаза музыканта закатились и он медленно оседает на пол. За его спиной, покачивая бутылкой из-под шампанского, стоял Алмэ. - Какого?... – Круспе непонимающе хлопал глазами. - Добрый вечер, - мило улыбнулся Алмэ. Шагнул вперед, и все с той же ласковой улыбкой приложил Круспе бутылкой по лбу. Немец икнул и медленно повалился прямо на Тило. - Твою мать! – Алмэ отшвырнул бутылку, и принялся оттаскивать Круспе в сторону, - Тило, вставай, валим отсюда! Тило застонал. - Блядь! Ну же! Потом кисейную барышню поизображаешь! Тило попытался опереться на трясущиеся руки и приподняться, но не совладал, и снова рухнул. - Хорош пыль глотать! О, дьяяяяявоооол… Алмэ судорожно запихнул бутылку в рюкзак, рывком поднял певца с пола и прислонил к стене. Швырнул ему рубашку: - Одевайся! - За… чем? - Ты идиот? Не хватало еще чтоб тебя в таком виде увидел кто-то! Алмэ торопливо собрал волосы шведа в хвостик. Перекинул его руку через свое плечо, подхватил рюкзак и потащил его к черному выходу. На улице Тило вырвало. Алмэ, сцепив зубы, наблюдал, как сотрясается в рвотных судорогах тело его любовника, и в голове зрела мысль вернуться в гримерку и добить этих ублюдков. Ну ничего. Он с ними потом поговорит. По другому. - Идем… - Алмэ запихнул Тило на переднее сиденье своей машины, пристегнул ремнем. Обтер рот. Тило прерывисто дышал, откинувшись на спинку сиденья. Лицо покрывали мелкие капли пота. Алмэ выругался, пошарился в бардачке. Выудил бутылку воды и щедро плеснул в лицо мужчине. Тило дернулся и открыл глаза. - Не вздумай мне умереть здесь! – прорычал Алмэ, - или блевнуть! Салон уделаешь – выкину из машины! Певец не ответил. Кажется, он вообще не соображал что происходит. Алмэ рванул с места, едва не своротив руль.
По дороге в гостиницу им пришлось останавливаться еще дважды. Тило никак не мог справиться с рвотой. Алмэ искренне желал, чтобы Линдеманн свернул себе шею. В гостинице Алмэ запихнул любовника в холодный душ, а сам отправился взламывать бар. Достал бутылку вина, задумчиво оглядел ее. Запихнул обратно, вытащил коньяк. Разлил по рюмкам. Повернулся и вздрогнул. На пороге ванной стоял мокрый Тило, с полотенцем на бедрах, и буравил Алмэ тяжелым взглядом. Глаза казались совершенно черными – просто две точки на белом, как бумага, лице. По телу стекала вода. Алмэ наморщил нос, сунул ему в руки бокал с коньяком. Прошагал мимо любовника и растянулся на здоровенной двуспальной кровати. Залпом осушил свой бокал. - Ну чего ты там застыл? Иди сюда! Тило не шевельнулся. - Тило! Мужчина медленно провел ладонью по лицу, вытирая воду. Недоуменно поглядел на бокал в своих руках, выпил, даже, кажется, не чувствуя вкуса. Отшвырнул его в сторону. Алмэ вдернул брови – кажется, его любовник решил побузить? - И чего тебе не понравилось, я не понимаю? – мечтательно протянул он, - такие мужчины… и размерчики наверняка… Эй?!! Тило судорожно согнулся, и прижал руки к животу. Но желудок был пуст, и через несколько мгновений он медленно выпрямился, тоскливо взглянул на Алмэ. - Зачем ты так со мной? Алмэ привычно спрятал беспокойство за насмешливостью. - Мой автомобиль, наверное, еще не успели отогнать на стоянку, - слегка растягивая слова, сказал он, - я здесь лишний? Мне уйти? - Нет… Тило, чуть пошатываясь, добрел до кровати и без сил опустился на пол рядом. Прижался щекой к бедру любовника, закрыл глаза. Пальцы с длинными ногтями небрежно поворошили мокрые волосы, легонько поцарапали кожу головы. Потом взялись за подбородок мужчины, заставляя взгляды встретиться. Тило закрыл глаза. - Нда, - бережное прикосновение прохладных пальцев к разбитым губам, - душевно. - Как будто ты так никогда не делал, - с трудом выговорил Тило. - Я ведь и добавить могу, - в мягком голосе отчетливо послышалась угроза. Рука отталкивает, почти отшвыривает голову мужчины. - Ну да… конечно… Тило поднялся, подошел к шкафу, и принялся одеваться. Алмэ следил за ним с кровати. - Я разве разрешал тебе одеваться? Тило не ответил. Натянул джинсы, рубашку. Закрыл дверцу шкафа, повернулся… голова дернулась от обжегшей щеку оплеухи. Алмэ стоял перед ним, глядя снизу вверх бешеными глазами. - Я разве разрешил тебе одеваться? Новая пощечина. Из рассаженной губы потекла кровь. Тило медленно облизнул губы и с трудом выдавил: - Нет… - Прекрасно. Алмэ подошел к кровати и грациозно опустился на нее. - Иди сюда. Тило, не поднимая головы, двинулся к кровати. Поднял руку, чтобы вытереть кровь. - Не вытирай, - пухлая нижняя губа изогнулась в злой улыбке, - мне так больше нравится… на колени. Мужчина медленно опустился перед любовником на колени, все еще не поднимая глаз. Шорох. На плечо медленно опускается ремешок плетки. Скользит по подбородку, заставляя поднять голову. Две пары глаз встречаются. Черные, блестящие. Покорные, безучастные, наполненные тоской. Фиолетовые, прозрачные. Полыхающие злобным торжеством. - Что ты должен сказать? – пропел нежный голос. Тило закрывает глаза. Закусывает кровоточащие губы. По щеке скатывается одна единственная, невесть откуда взявшаяся, слезинка. - Я сделаю все, что ты скажешь… И потом, касаясь губами напряженного члена любовника, лаская пальцами комочки его сосков, он видел в его глазах лишь насмешку. Ленивый интерес. И снова задыхался от тоски и презрения к себе…
Отправлено: 28.03.08 16:23. Заголовок: So viele Menschen se..
So viele Menschen sehen dich Doch niemand sieht dich so wie ich Denn in dem Schatten deines Lichts Ganz weit dort hinten sitze ich…
Теперь он точно знал, о ком эта песня. О фиолетовых глазах, то насмешливо вспыхивающих, то тепло мерцающих. Об острых коготках, ласково царапающих кожу. О гибком теле, каждый миллиметр которого перецелован и знаком до последней родинки. О любви…
Ich brauche dich - ich brauch' dein Licht Denn aus dem Schatten kann ich nicht Du siehst mich nicht - du kennst mich nicht Doch aus der Ferne lieb' ich dich Ich achte dich - verehre dich Ich hoff' auf dich - begehre dich Erfühle dich - erlebe dich Begleite dich - erhebe dich Kann nicht mehr leben ohne dich…
«Я люблю тебя. О, Господи, как же я тебя люблю…»
Dies ist der Morgen danach Und meine Seele liegt brach Dies ist der Morgen danach Ein neuer Tag beginnt Und meine Zeit verinnt…
Аннэ заявилась на этот концерт с опозданием на час. Концерт должен был стать последним, Тило решил, что всей команде необходим отдых, месяца три точно, а потом они собирались засесть в студии еще на столько же. Поэтому на концерт собралась немыслимая толпа, а Аннэ умудрилась опоздать, де еще и явилась бледная, трясущаяся, не обращая внимания ни на встревоженные расспросы Тома и Джей Пи, ни на проклятия Тило, обзывавшего ее, самое мягкое, идиоткой. Певец, заметив ее состояние, отложил разборку на потом. И вот концерт кончился, и он наконец мог дать выход своему гневу. - Warum zum Donnerwetter! – орал он, мечась по коридору, - Аннэ!! Ты что, ноги себе сломала? Или головой ударилась? Или в Гамбурге в девять вечера все еще пробки? Твою мать, ты что позвонить не могла?!!! - Не могла! – огрызнулась Аннэ, старательно отводя глаза от взбешенного Тило. - И чем же ты была занята, позволь тебя спросить? – тонкие губы презрительно изогнулись. - Трахала молоденьких девочек! – ляпнула Аннэ, и осеклась. Испуганно зажала рот ладонями. Остальные участники группы, курившие неподалеку, с ужасом переглянулись. Тило выпрямился и взглянул на свою бывшую девушку. Ненавистью, сочившейся из черной бездны подведенных глаз, можно было затопить весь город. Аннэ испуганно вжалась в стену – ей показалось, что Тило сейчас ее ударит. - Исчерпывающий ответ, - выдержке певца можно было только позавидовать: в его голосе не осталось и не следа ярости, одна холодная сталь. - Не смею тебя больше задерживать. Можешь возвращаться к прерванному занятию. Всего хорошего. Увидимся через три месяца. Мужчина развернулся и зашагал по направлению к гримерке. Аннэ оторвалась от стены и побежала за ним, пытаясь ухватить за рукав. - Тило! Мужчина брезгливо отдернул руку. - Тило, ну подожди, прошу тебя! - Что? Аннэ остановилась, тяжело дыша. Тило смотрел на нее со скучающим презрением. Девушка перевела дух и принялась сбивчиво объяснять: - Тило, прости, я правда не могла позвонить… я была… слушай… теперь тебе не нужно… я хотела… тебе теперь будет легче, и не нужно… и прости, прости что я сказала! - Я ни слова не понимаю из того, что ты говоришь, - отрезал Тило, - будь любезна успокойся, соберись с мыслями и объясни: где ты была? - Я не могу, - голос Аннэ задрожал, она попустила лицо в ладони, - не могу… Певец закатил глаза. Женщины! - Хорошо, - он старался говорить спокойно и уверенно, чтобы Аннэ хоть немного пришла в себя, - идем в гримерку, там должен быть коньяк. Сейчас ты немного выпьешь, успокоишься, и расскажешь нам, что произошло, - он приобнял Аннэ за плечи, кивнул остальным, и повел девушку в гримерку, осторожно направляя ее. Аннэ шла все так же не отнимая рук от лица, лишь глухо всхлипывая. «Твою мать, - Тило скрежетал зубами про себя, - сейчас бы мог спокойно уехать домой, а тут… успокаивай ее… еще Алмэ узнает…» - он толкнул плечом дверь их гримерки, втащил туда Аннэ и замер. Струйка дыма неспешно поднималась к потолку. - Добрый вечер. - Алмэ?!!! – Тило поспешно отшатнулся от девушки и шагнул к дивану, на котором развалился его любовник, - что ты здесь делаешь? Что случилось? Алмэ никогда не приходил к нему в гримерку, отчетливо понимая, что ему вряд ли будут рады. И уж если он решил прийти, значит, случилось нечто из ряда вон выходящее. Однако парень не отвечал. Он смотрел мимо мужчины, на замершую соляным столбом, белую, как полотно Аннэ. - Добрый вечер, госпожа Нурми, - верхняя губа Алмэ поползла вверх, выдавая хищный оскал, - добрый вечер, Том и Джей Пи. - Какого…? – Тило непонимающе переводил взгляд с Алмэ на Аннэ, которая вдруг резко дернулась, и попыталась выскочить из гримерки, но столкнулась с Томом, и испуганно замерла. - Аннэ? Девушка закусила губы, но молчала. Тишина в комнате давила на уши. Нехорошая, предгрозовая тишина. - Я думаю, нам следует поговорить с Тило наедине, - Алмэ грациозно встал с дивана, повел плечами, - Том, не будешь ли ты так любезен отвезти госпожу Нурми домой? Том возмущенно трепыхнулся, но натолкнулся на полный бешеной ярости взгляд парня. «Только попробуй, скажи что нибудь, - отчетливо прочитал он в этом взгляде, - и я обещаю: твоя смерть будет долгой и мучительной…» Том вздрогнул, поспешно отводя глаза. Подхватил под локоть безвольно обвисшую Аннэ, подтолкнул в спину Джей Пи. Через секунду дверь за ними захлопнулась. Тило перевел взгляд на своего любовника. - Алмэ, что случи… - Дрянь! Щеку обожгло болью. Певец растеряно уставился в исходящие бешенством фиолетовые глаза. - Да что… - Мразь! Вторая щека заполыхала. Мужчина недоуменно отшатнулся, что взбесило парня еще больше: - Dreckskerl! Это была твоя идея???? Кулак летит в лицо. Мгновение боли – и знакомый солоноватый привкус во рту. - Алмэ… - Swedish Swein! Тило прижался спиной к двери, отступать дальше некуда. Однако, Алмэ кажется слегка успокоился, значит можно осторожно вытереть кровь, капающую из носа на рубашку. - Расскажи, что случилось? - Меня пытались убить, - спокойно проговорил Алмэ, наполняя бокал коньяком. - Что???? – Тило порывисто шагнул к любовнику, и развернул его лицом к себе, - о чем ты?? Как? Кто??? - Не смей меня лапать, ублюдок! – глаза вновь вспыхивают бешенством, он вырывается из его рук, и Тило видит, словно в замедленной съемке, как летит ему в лицо коричневая маслянистая жидкость, - это была твоя идея, я знаю! Тило сделал шаг назад. Медленно вытер лицо ладонями. Алмэ швырнул ему видеокамеру: - Любуйся! Тило недоуменно уставился на экран, нажав кнопку «Play». Улица. Очевидно, это была съемка с камеры видео наблюдения. Тило недоуменно оглянулся на парня. Тот наливал себе новую порцию коньяка. - Смотри, смотри. Сейчас будет самое интересное. Мужчина покорно уставился на экран. На знакомую фигурку, замершую на тротуаре. Алмэ собирался перейти улицу. Вот он огляделся по сторонам, сделал шаг… Из-за угла на невероятной скорости вылетел зеленый светло-зеленый Фольксваген. Алмэ замер посредине улицы… Машина промчалась и скрылась, Алмэ поднялся с тротуара, куда чудом отпрыгнул. Отряхнулся, подошел к лежащему посреди улицы рюкзаку. Поднял, оглядел. Отшвырнул. Потом поднял глаза и с бешенством уставился в камеру. - Mein Gott… - камера едва не выскользнула из пальцев Тило, - Аннэ???? - Она закрыла глаза, когда… попыталась меня сбить. Рюкзак ударился об лобовое стекло, и ей показалось, что у нее вышло… Так это была твоя идея? - Алмэ, что ты такое говоришь… - Говорю, что думаю! – отрезал парень. Развернулся к Тило, подцепил пальцем колечко ошейника, - отвечай! - Алмэ… - мужчина с болью смотрел в прозрачные от плохо сдерживаемой ярости глаза, - я никогда бы этого не сделал… - А кто? – парень опустился на диван, рывком заставляя Тило упасть на колени рядом, - откуда она знала, где я буду сегодня? - Может следила? - Не знаю… - Алмэ задумчиво отпил из бокала, продолжая удерживать мужчину за ошейник. До Тило только сейчас начало доходить, что случилось. Аннэ! Решила раз и навсегда избавить его от мучений… Певец вздрогнул всем телом, испуганными глазами впиваясь в угрюмое лицо парня. А тот казалось, забыл о нем. Мрачно прихлебывал коньяк, чисто машинально не выпуская из рук колечко ошейника. Подумать только… если бы он не успел отскочить… сейчас… его бы здесь не было. Его не было бы больше никогда. - Алмэ! – Тило судорожно обхватил руками колени любовника, прижался к ним щекой, - о, Господи… Алмэ… - Отвяжись, - небрежное движение коленей, и Тило летит на пол. Подхватывается, и вновь придвигается к ногам парня. - Алмэ… Парень покосился на замершего у его ног певца. Губы вздрагивают – до капающей из носа крови мужчине нет никакого дела. Об этом говорит взгляд: взгляд насмерть перепуганного ребенка, который едва не лишился самого дорогого, что у него есть… - Значит, ты утверждаешь, что ни при чем? – Алмэ задумчиво сощурился, - что ж. Тебе придется это доказать. - Я сделаю все, что ты скажешь… Алмэ вздрогнул. Впервые его мужчина не отвел глаз, произнося эту фразу. Впервые в его голосе мольба, а не слепая покорность. - Аннэ должна покинуть группу. - Что? - Ты оглох? Я говорю: чтоб завтра же ее здесь не было! - Алмэ… - Тило с трудом с глотнул, - я… я не могу этого сделать. - Извини? – в голосе парня послышались угрожающие интонации. - Пойми, группа без нее никак… Лакримоза не сможет существовать без Аннэ… - Значит, твоя паршивая группа тебе дороже, чем я? Тило сгорбился. - И ты, и группа – часть моей жизни. Самая важная… - Но группа важнее? Мужчина упорно смотрел в пол. Пальцы с острыми ногтями впились в подбородок, резко дернули лицо вверх. - Отвечай! Певец закрыл глаза. В тишине слышно только прерывистое дыхание Алмэ. - Хорошо, - Алмэ убрал руку, - значит, тебе придется доказать мне свою любовь другим способом. - Все что хочешь, - облегченно выдохнул Тило. Алмэ пристально взглянул на него. Усмехнулся краем рта. - Приведи себя в порядок. Мы с тобой кое-куда прогуляемся…
- Что это за место? – Тило с любопытством огляделся. В этом районе Гамбурга он никогда еще не был. - Увидишь, - Алмэ целеустремленно шагал куда-то вглубь кварталов и переулков, - тебе понравится. - Понравится что? Алмэ не ответил. Они остановились перед черной железной дверью. Над ней горел тусклый желтый фонарь. Алмэ долбанул по двери кулаком, открылось маленькое окошечко. Парень что-то буркнул туда, окно захлопнулось, дверь открылась. Парень повернулся к Тило и сделал приглашающий жест. - Прошу… Певец покорно перешагнул порог. Прямо от двери начиналась лестница, по которой они спустились вниз. Небольшой коридор, в конце которого обнаружилась еще одна дверь, обитая кожей. Алмэ потянул дверь на себя и втолкнул мужчину внутрь. Резкая смена темноты на льющийся со всех сторон свет заставила певца зажмурить глаза на несколько секунд. Потом он проморгался и открыл глаза. Небольшая комната с зеркальными стенами. С потолка свисают какие-то веревки. Слева стол, за которым расположились около десятка мужчин, пристально его рассматривающих. Сердце Тило сжалось нехорошим предчувствием. Певец оглянулся в поисках Алмэ. Тот стоял рядом с высоким беловолосым мужчиной, приобнимавшим его за талию. - Видишь, Дамьен? – негромко произнес Алмэ, - я его привел… я дарю его тебе. Он ваш. - Неплохо, - Дамьен скользнул по замершему Тило лениво-изучающим взглядом, - он хорош… не жалко? - Для тебя ничего не жалко, - Алмэ несколько напряженно рассмеялся. - Что ж, - Дамьен легонько толкнул Алмэ к двери, - ты можешь идти. Алмэ прошел мимо Тило, шепнув напоследок: - Удачи, дорогой. Постарайся получить удовольствие. Дверь за ним с грохотом захлопнулась, отрезая путь к бегству. - А мы, - Дамьен хищно улыбнулся, разглядывая Тило, как какое-нибудь изысканное блюдо, - немного развлечемся. Ведь ты не против?
- Тило, очнись… Голос назойливо стучит в уши, не давая утонуть в спасительном забытье. - Тило, очнись, прошу тебя… Зачем? Я не хочу… Но сознание медленно возвращается к нему. Не открывая глаз, певец выдохнул единственное, самое важное в его жизни слово: - Алмэ… Кто-то плачет рядом. Женщина? Страх заставил мужчину сделать невероятное усилие и открыть глаза. Свет на секунду ослепил его. Он поморгал, глаза отчаянно слезились. Кажется он в больнице. Что случилось и где Алмэ? На стуле рядом с кроватью сидела зареванная Аннэ. - Аннэ… - Тило с изумлением прислушался к своему голосу. Булькающий хрип. - Что случи… лось? - Ты ничего не помнишь?!!! – Аннэ отняла от лица руки и с ужасом уставилась на мужчину, - совсем ничего?? Тило честно попытался припомнить, но мозги наотрез отказывались соображать, выдав из недр головы дикую, пульсирующую боль. Последнее, что он помнил – их разговор в гримерке. - Ты пыталась его убить… - Да! – отчаянно закричала девушка. Слезы ручьями полились по ее лицу, - да!!! Пыталась!!! Посмотри!!! Посмотри, что он сделал с тобой!!! Аннэ судорожно схватила со столика небольшое зеркало и сунула его под нос певцу. Сначала Тило ничего не понял. Потом пригляделся. Этот сине-желтый, опухший, переклееный пластырем блин и есть его лицо??? О, Господи… - Что случилось? – Тило осторожно поднял руку к лицу. Всю кожу, не скрытую больничной пижамой, покрывали багрово-фиолетовые кровоподтеки. - Не знаю, - Аннэ шмыгнула носом, - мы нашли тебя перед твоим домом. Ты лежал без сознания, одежда порванная, весь в крови и какой-то липкой гадости… Ты меня спрашиваешь, что случилось??? Ты у дружка распрекрасного своего спроси!!! - Алмэ… - Тило попытался приподняться, но дикая боль, стегнувшая тело, убедила его в том, что это не самая лучшая идея. - Где он? - Ты совсем свихнулся, - обреченно констатировала девушка, - посмотри на себя! Лицо как кусок мяса, на теле места нет от синяков, а думаешь только о нем! - Если со мной такое, то с ним что же?!! - Господи! – Аннэ судорожно сжала кулачки, - ну почему у меня не получилось???? Мужчина стиснул зубы. - Убирайся. - Что? - Убирайся. И молись, чтоб я не обратился в полицию. - О чем ты? – Аннэ со страхом смотрела на певца. Тот устало прикрыл глаза. - У меня есть пленка с записью. Сомневаюсь, что в Гамбурге найдется еще хоть один Фолькс такого дурацкого цвета. - Тило… - Аннэ сжалась, - я ведь хотела… я хотела как лучше… я… я люблю тебя… - Уходи. Аннэ пошатнулась, и медленно, держась за стену, вышла из палаты. Певец откинулся на подушку и попытался сосредоточиться. Полтина памяти рухнула под его бешеным усилием, и воспоминания хлынули лавиной.
Тило провел в больнице четыре дня. За это время Алмэ не объявился ни разу, хотя навещавших его друзей он первым делом спрашивал о нем. Но ничего, кроме витиеватых пожеланий типа «Да чтоб он сдох!» так и не добился. На пятый день Тило засобирался домой. Как ни уговаривали его врачи, как не наседали Том и Джей Пи, певец был непреклонен: он хочет домой, и точка. - Тило, но мы не знаем, кто мог тебя так… - Плевать. - А вдруг они вернутся? - Зкроюсь на все замки и подопру дверь стулом. - Тило, это не смешно! Да и дружок твой… мог бы и поинтересоваться, где ты есть… Тило вздрогнул. - Поехали.
- Ты уверен, что тебе не нужна помощь? – Том дотащил шатающегося от слабости певца до порога дома, и встревожено наблюдал, как тот, словно слепой, пытается попасть ключом в замочную скважину. - Справлюсь, - Тило даже не повернул головы. Отеки с лица спали, и синяки из черных стали фиолетовыми, но певец нацепил на нос темные очки, дабы не шокировать особо нервных соседей веселенькой раскраской лица. - Ты так ничего и не помнишь? - Нет, - мужчина наконец, справился с замком, и открыл дверь, - извини, на чай не приглашаю. - Может в больницу все-таки, а? – от гитариста не укрылось, как тяжело певец привалился к двери, как часто дышит, пытаясь справиться со слабостью. - Я же сказал что, справлюсь, - дверь дома негостеприимно захлопнулась. Том потоптался немного перед дверью, длинно вздохнул и пошел к машине. Тило без сил опустился на пол перед дверью. Как объяснить Тому, что он побыстрее хочет оказаться в ванной? Смыть с себя всю грязь, боль, всю эту мерзость, с воспоминаниями о которой он вынужден сражаться в одиночестве? Певец поднялся, и потащился в ванную. Горло сдавливало, к лицу будто прилипла прозрачная непроницаемая пленка, не позволяющая дышать. Мужчина с трудом стащил с себя одежду и залез в ванную. Горячие струи воды смывали эту пленку, дыхание выравнивалось, но вместе водой мутная лавина воспоминаний о случившемся окатывала его с головы до ног. Руки, срывающие одежду… Холод наручников на запястьях… Жадные, липкие взгляды, хлестающие по телу… Сведенные судорогой плечи, выворачивающиеся самым жестоким образом… кажется, его подвесили к потолку на длинной цепи… Щелканье плети, вздувающиеся на ногах и животе алые полосы… Что-то горячее, текущее по спине… кровь? Воск? Безумная боль, раздирающая анус… и – чужая сперма повсюду. Во рту, в волосах, по всему телу… Кажется, он пытался сопротивляться. Но их было больше, и довольно быстро он перестал пытаться освободиться, и лишь покорно запрокидывал голову, открывал рот, сдвигал ноги… Сколько это продолжалось, он не мог вспомнить. Может, сутки. Может, пару часов. Просто в какой-то момент боль стала менее острой. Он почувствовал, что его куда-то везут. А затем – ветер в лицо, и к беспомощно распластанному на асфальте телу спешат Аннэ и Том…
Тило судорожно всхлипнул. Тело болезненно вздрогнуло, мужчина опустился на дно ванной, и заскулил. Тоненько, жалобно, словно побитый щенок. Он одинок. Почему, почему… почему это случилось с ним? Алмэ… Зачем? За что? Скулеж перешел в хриплые рыдания. Тило плакал, горько, неумело, впервые за много дней давай волю так долго сдерживаемым чувством. Страх. Боль. Унижение. И, как неизбежный финал всего этого – одиночество. Бесконечное. Беспощадное. Безразличное. Рано или поздно эти воспоминания сожрут его. Ибо он будет с ними только один на один. Чуть запотевшее стекло зеркала равнодушно отражало скорчившегося на дне ванной мужчину, заходящегося в безысходном плаче…
Отправлено: 03.04.08 10:52. Заголовок: Тило плеснул воды на..
Тило плеснул воды на лицо, смывая пену для бритья. Можно было бы и не бриться – синяки сходили медленно, хотя и болели гораздо меньше. Щетина позволяла их скрыть, но мужчина упорно сбривал ее. Ему казалось, что кожа навсегда пропахла ненавистным запахом чужого мужского пота. Запахом чужой похоти. Именно поэтому он лазил в ванную по несколько раз в день, отмокая в пене по два часа, а потом ожесточенно надраивая себя мочалкой. Смыть. Растворить всю гадость. Воспоминания. Унижение. Он был дома уже четыре дня. Алмэ так и не объявился. Зато остальные участники группы не оставляли его в покое. Каждый день приезжал либо Том, которого певец хоть морщился, но впускал, либо Аннэ, которой певец лишь рявкал по домофону одно единственное слово: «Убирайся». Он знал, чего они боялись. Но не собирался радовать желтую прессу ни своими откровениями, ни тем паче некрологом в свою честь. Тило одернул рубашку и вышел из ванной. И тут же замер, настороженно прислушиваясь. В глубине дома негромко играла музыка. Ладони моментально вспотели. Кто это может быть? Ни у Аннэ, ни у Тома нет ключей, значит… Они вернулись. Они вернулись за ним. Первым желанием мужчины было выскочить через окно, и рвануть в ближайший полицейский участок. У него достало силы воли сдержаться. Может, он сам включил музыку, и забыл о ней? Музыка помогала хотя бы ненадолго отвлечься. Руки нашарили биту, невесть как оказавшуюся рядом с ванной. Тило торопливо вытер ладони о штаны, перехватил биту поудобнее и медленно пошел по коридору, чутко прислушиваясь. Музыка стала громче, уже можно было различить слова… - Du… du hast mich… Бита едва не вывалилась из рук. Раммштайн??? Но он никогда не слушал их дома, и стер все записи после того случая… Музыка кончилась, мужчина замер. Но вот послышались новые аккорды, и Тило двинулся дальше. - Du richt so gut… Кто это? Тило осторожно заглянул в комнату. Тонкая тень, мечущаяся по стенам. До боли знакомый голос, подпевающий хриплому вокалу в колонках. - Du richt so gut… Бита грохнулась на пол и покатилась по нему. - Алмэ…
- Хреново выглядишь, - беззаботно отметил Алмэ, не прекращая взмахивать руками в такт музыке, подражая движениям певца. Мужчина бессильно опустился на широкий диван.. - Где ты пропадал? Я думал, что и ты… что и тебя… - Нет, - по прежнему беззаботно произнес парень, - только тебя. Тило судорожно вздохнул. - Как… ты? Где ты был все это время? - Да так, - Алмэ передернул плечами, - то там, то тут… Музыка кончилась. Алмэ выключил стереосистему и подошел к бару. Вытащил бутылку, разлил в стоящие рядом бокалы. - Держи. Тило покорно принял бокал, продолжая следить за любовником взглядом. Он здесь. Он с ним. Он его не бросил. Где-то в глубине души истошно вопил внутренний голос: «Ты сдурел??? Он привел тебя к этим маньякам, и не задумываясь сделает это вновь! Ты никто для него! Ты что, не понимаешь? Ты для него никто!!!» Плевать. Сейчас он здесь. Темные волосы Алмэ были коротко острижены. Лба едва касалась короткая рваная челка. Глаза… больше не были фиолетовыми. Они были кари-зелеными. Теплыми. Печальными, несмотря на напускную беззаботность. Алмэ прислонился к барной стойке и задумчиво отпил из бокала. - Ты в порядке? Тило горько улыбнулся. - А ты не видишь? - Вижу… - глаза парня на миг вспыхнули такой ядовитой ненавистью, что Тило вздрогнул. - А ты как? Я боялся за тебя… боялся что они… могут и тебя… - Они больше никому не причинят зла, - Алмэ поставил стакан и закружился по комнате в каком-то экзотическом танце, - уж поверь мне… - Откуда ты знаешь? Парень бросил ему пульт. Тило недоумевающее щелкнул кнопкой, большой экран озарился светом. - Новости, шесть часов! – понесся из динамиков торопливый говорок диктора, - главная новость на этот час: пожар на улице… удалось остановить. Певец, окаменев, уставился на экран, где полыхало огнем безумно знакомое здание… - …Напоминаем, пожар начался около трех часов дня, но погасить его удалось только около часа назад. Одной из жертв пожара стал Дамьен Бьенэмэ, известный… Тило выключил телевизор и ошарашено уставился на Алмэ. - Это ты???? – выдохнул он. - Нет, - мурлыкнул парень, - это не я. А это не ты? - Это ты устроил пожар? - Да, - отрезал Алмэ, - пустил по пожарному каналу бензин. Потом включил пожарные разбрызгиватели и швырнул спичку. Ну и пусть, этот дом все равно пустовал… Мужчина откинулся на высокую спинку дивана, пытаясь переварить ошеломляющую новость. Все. Все кончено. Они его не достанут. И никто никогда не узнает… о том что случилось с ним. - Тебя никто не видел? - Я что, дурак? – вопросом на вопрос ответил Алмэ, - конечно не видел! Иначе меня бы тут не было. Ты же видишь, я здесь. - Ты здесь… - певец длинно вздохнул. Протянул бокал парню. - Налей мне, пожалуйста… Алмэ долил в его бокал вино. - Ты мне лучше вот что скажи… Тило изумленно поднял глаза – таким странным был тон его любовника. - Скажи, - Алмэ старательно отводил от мужчины взгляд, - неужели… неужели после всего что… я с тобой вытворял… и после… этого… неужели ты меня еще любишь? Тило улыбнулся. Боги, за эту улыбку миллионы фанаток, не задумываясь, бросились под поезд, ограбили банк, убили кого-нибудь… Только эта улыбка предназначалась одному единственному человеку – который стоял перед ним, напряженно ожидая ответа. - Люблю, - просто ответил он. – Я очень люблю тебя, Алмэ. И всегда буду любить. Ты только, - он прерывисто вздохнул, - не уходи. Не бросай меня. Я так устал бороться с этими воспоминаниями в одиночестве… - А как же Аннэ? – парень наконец-то поднял взгляд, - ты не выгонишь ее из группы? - Нет, - певец опустил глаза, - прости… но группа без нее долго не просуществует. - То есть группа для тебя важнее, чем я? Только не это. Очередная истерика. Упреки. Побои. Плевать. Аннэ останется в группе. А его он сумеет как-нибудь убедить… что бы не пришлось для этого сделать. - Я люблю тебя больше жизни, - мужчина опустил голову, сцепил руки, - но пойми. Без Аннэ нет группы… Легкое прикосновение к плечу. Певец резко вскинул голову. Парень стоял рядом с ним, глаза его подозрительно блестели. - Дурак, - прошептал он, - какой же ты дурак… клинический идиот… - Может и так, - Тило блаженно улыбнулся, и взял его за руку. Переплел его пальцы со своими, - клинический влюбленный идиот… Он протянул руку к своему сокровищу. - Иди ко мне… Алмэ легко скользнул ему на колени. Тило откинул голову, глядя в непривычные, кари-зеленые ласковые глаза. - Ты маленькая вредина… Алмэ чуть слышно рассмеялся. Осторожно просунул ладони под затылок мужчины, склонился к его лицу… Глаза Тило закрылись сами собой. Прохладные губы бережно коснулись синяков на лице, перецеловали каждый миллиметр кожи, которая вдруг стала болезненно чувствительной. Вздох… смешок. - Страшно? – шепот прямо в приоткрытые в ожидании губы. - Nein… Нежное прикосновения прохладного язычка к разбитым губам. Тило судорожно впился пальцами в обивку дивана. - Охххх… Такие ласки возбуждали мужчину больше всего. До судорог. До звона в ушах. Язычок нежно теребит губы… Дразнит. Касается зубов, языка, чтобы через секунду легонько отпрянуть. Пальцы бережно гладят лицо, зарываются в волосы… - Алмэ… - Ммммм? – острые зубки слегка прихватывают нижнюю губу. - Mein Gott… Алмэ… Руки Тило вцепляются в бедра любовника, прижать, прижать к себе еще крепче… Алмэ наконец уступает его нетерпению, осторожно, боясь причинить боль, накрывает тонкие губы своими. Но Тило плевать на боль. Его рука прижимает к себе голову мальчишки, сильнее, крепче, ближе… Чтобы слюна смешалась, чтобы можно было обвить его язычок своим, ощущать его вкус, пряный, пьянящий… прохладный…и плевать, плевать на солоноватый привкус… - Тило, - Алмэ с трудом оторвался от его губ, с состраданием глядя на смешанную со слюной кровь, выступившую на губах певца. Тило широко распахнул глаза, затуманенным взором обшаривая лицо возлюбленного. - Алмэ… - он снова тянется к его губам, и парень уступает. Горячо впивается в губы мужчины, покусывает, прихватывает зубами, ласкает язычком… Ладони Тило суматошно порхают по узкой спине, сжимают, гладят, легонько царапают ногтями, заставляя прерывисто втягивать воздух и прижиматься еще сильнее… так, чтоб всей кожей ощущать его… Алмэ неожиданно отстраняется. Дьявольски усмехаясь, медленно, медленно стягивает с себя футболку, с какой-то отчаянной бесшабашностью зашвыривая ее за спину. - Ооооо… Пальцы мужчины находят напряженные сосочки Алмэ, сдавливают, поглаживают. Через мгновение к ним присоединяется язык. - Мммммм… Алмэ с почти болезненным стоном прижал к себе голову любовника. Мужчина слегка сжал зубы на алой бусинке, нагнул к себе голову любовника и прошептал: - Идем в кровать… прошу… - А что, - Алмэ обвил его шею руками и слегка куснул за мочку уха, заставив мужчину сдавленно зарычать, - тебе мало места здесь? – нежный укус за шею. - Ну как знаешь… Но Алмэ неожиданно выскользнул из объятий певца. - Что… - Тило растеряно заморгал. Алмэ усмехнулся и извлек откуда-то из-за диванных подушек… плеть. Небольшую тонкую плетку. Такую знакомую… О, нет… Мужчина закрыл глаза. Только не опять. Только не это. Идиот, и ты еще надеялся на что-то лучшее??? Ты же знал что так и будет! Ты же знал… Тогда почему по твоим щекам катятся слезы, а внутри так пусто и холодно?... - Тило… Мужчина медленно поднял ресницы. Алмэ серьезно смотрел ему в глаза. Потом осторожно провел рукой по мокрой, покрытой ссадинами щеке. - Не бойся, - парень вновь очутился у него на коленях, и принялся целовать его глаза, собирая губами его слезы, - я больше не сделаю тебе больно… Ну поверь мне, пожалуйста… Тило поднял голову. «Обещаешь?..» «Обещаю…» Ресницы опускаются в знак доверия. Алмэ усмехнулся, и вновь склонился к уху любовника: - Я же знаю, что тебе все равно это нравится… значит, - язычок легонько пощекотал ухо мужчины, заставив того судорожно впиться пальцами в спину любовника, - мы можем себе позволить немного поиграть… Тило поднял глаза, счастливо улыбнулся и выдохнул: - Я сделаю все, что ты скажешь…
Алмэ фыркнул ему в ухо и пересел с его коленей на диван. Выражение лица стало надменно-властным, но в глазах – Тило внимательно пригляделся – не было привычного торжества. Нежность. Искорки насмешки. Легкое беспокойство. - Встань… Мужчина покорно выпрямился перед Алмэ. Тот медленно обвел его тело развратно-раздевающим взглядом, от которого у певца едва не подломились колени и отчаянно заполыхали щеки. Однако взгляда мужчина не отвел. Алмэ довольно улыбнулся. Встал с дивана, подошел к стене и включил свет. Торопливо задернул шторы и вернулся на диван. - Стаскивай джинсы и трусы. Только медленно. Тило задохнулся от острого стыда. Но черт возьми, каким сладким он был… и как возбуждал… Твою мать, штаны и не нужно расстегивать – молния скоро лопнет сама… Негнущимися пальцами мужчина вцепился в пряжку ремня. Кое-как справившись с ней, потянул вниз собачку на молнии, неловко потащил вниз джинсы вместе с черными боксерками… Снял, и не глядя отшвырнул в сторону. Этот маленький засранец еще и свет включил… О, Господи… Певец не выдержал его обжигающего взгляда и опустил глаза. Голос Алмэ прозвучал с легкой хрипотцой. - На колени. Расстегни рубашку. Тило медленно, все еще не поднимая взгляда, опустился на колени, борясь с пуговицами. Замер. - Руки за спину… Конец плетки небрежно распахнул рубашку на груди. Скользнул по подбородку, заставляя приподнять голову и вновь встретиться глазами. Голова слегка кружилась от возбуждения… Сколько времени прошло, а он все никак не мог привыкнуть ни к яркому свету, ни к собственной наготе. Ни к полному сумасшедшего желания взгляду Алмэ. Плеть прошлась по подбородку, по плечу. Мягкое скольжение чередовалось с легкими шлепками, которые заводили еще сильнее. Наконец плеть медленно скользнула по стоящему дыбом пенису, на конце которого уже набухла маленькая прозрачная капелька. Алмэ торжествующе улыбнулся и мягко толкнул мужчину ногой в грудь. Тило послушно опрокинулся на спину, и парень тут же склонился над ним на вытянутых руках: - Боишься? Черные ресницы чуть вздрогнули: - Ja… Алмэ хихикнул и уселся сверху: - Сильно? - Ja… - глаза закрывались против воли. Алмэ медленно развел его руки в стороны и прижал их к ковру. Осторожно провел ладонями по лицу Тило и вновь принялся дразнить его губы своими, до тех пор, пока тело мужчины не начало вздрагивать от каждого, даже легчайшего прикосновения. Тогда губы парня переместились ниже, и прохладный язычок принялся терзать ноющие соски, заставляя дыхание мужчины вырываться из груди рваными всхлипами, и вцепляться пальцами в густой ворс ковра. Губы скользнули еще ниже, язычок легонечко пощекотал пупок и повел дорожку вниз, по полоске волос, туда, где пульсировала от нестерпимого желания плоть мужчины… Голова Алмэ склоняется над ним, язычок слизывает прозрачную капельку на открывшейся головке, и он наконец вбирает целиком бархатистую твердость, вбирает как можно глубже. И Тило гнется от этих ласк, гнется так, словно через его позвоночник идут разряды тока в сотни вольт, голова его мотается из стороны в сторону, глаза закатываются, а среди невнятных стонов и всхлипов Алмэ с трудом различает разве что собственное имя… - Аааааалмэээээээ… Тело мужчины выгибается так, что спина почти отрывается от пола. Секунда – и он выплескивается в горло любовника с хриплым криком, горячим фонтаном… Губы Алмэ нежно и влажно собрали остатки… Через несколько мгновений коротко стриженая голова лежала на плече Тило, а длинные пальцы легонечко теребили и потягивали черные завитки волос внизу живота, от чего тело певца била легкая сладострастная дрожь… Тило медленно приходил в себя. - О, Mein Gott, - выдохнули его потрескавшиеся губы, - в моем возрасте да такие оргазмы… - Это в каком таком возрасте? – захихикали рядом, - хочешь сказать, что на большее уже не способен? - Ну… - Тило с легким смущением ощутил, как острые ноготки, царапающие кожу живота, и пальцы, теребящие волосы внизу, возвращают его плоть к жизни, - давай проверим… иди ко мне… - Ты дурак? – мягкий укор в кари-зеленых глазах, - у тебя же там все порвано… - Ах да, - Тило озабоченно наморщил лоб, - и что ты предлагаешь? - Лишиться невинности… - Чего??? – мужчина слегка изменился в лице. Алмэ захохотал в голос: - Да не тебя, дубина… ты не можешь отдать мне свою девственность, ты ее проебал… Тило слегка порозовел и запахнул рубашку. Парень развеселился еще больше, потом поднялся с пола и вышел из комнаты. Тило недоуменно сел на ковре, озираясь в поисках своих джинсов. Однако Алмэ отсутствовал недолго и вернулся со своим рюкзаком. Хитро подмигнул и выудил оттуда знакомую баночку с малиновым любрикантом. - Тебе пора, - с самым серьезным видом вещал он, - научиться делать это самому… а то дожил блин… а еще не умеешь! - Эээээ… - у Тило было такое растерянное лицо, что Алмэ приходилось прилагать немало усилий чтоб не засмеяться. Ну прикиньте картину: на ковре сидит взрослый мужчина в одной распахнувшейся вновь рубашке и с самым несчастным видом рассматривает банку с любрикантом! - Да ладно тебе, - он ободряюще улыбнулся и принялся стаскивать с себя штаны, - не бойся, все будет хорошо… - Я же тебе все порву… там… - несчастным голосом произнес Тило. - И не такие видали, - самоуверенно хмыкнул Алмэ, отшвыривая штаны подальше. - А какие? – моментально насторожился певец. Алмэ мученически закатил глаза. - Обязательно говорить об этом сейчас? – вопросил он, откидываясь на ковер и увлекая мужчину за собой. - Нет… - шепотом согласился Тило, опускаясь на пол вслед за ним, и вжимая в ковер гибкое загорелое тело… Несколько минут они исступленно целовались, пока мужчина не ощутил, что его пенис вновь разрывается от возбуждения. Ощутил это и Алмэ. Он осторожно отстранил певца, взял в руки баночку с любрикантом, и принялся аккуратно наносить его на пульсирующую головку его члена, заставляя любовника рвано выдыхать и стискивать зубы. Наконец он отставил ее в сторону, повернулся к дивану, положил руки на него, и опустил на них голову. - Иди ко мне… - еле слышно прошептал он. Тило облизнул враз пересохшие губы. До этого он всегда играл роль пассива, и сейчас с легким удивлением осознавал, что согнутая спина Алмэ и его раздвинутые ягодицы возбуждали его ничуть не меньше, чем предыдущая игра со стриптизом… Он придвинулся и нежно провел кончиками пальцев по спине любовника. Алмэ повернул голову и озорно улыбнулся. - Смелей… Пальцы мужчины скользнули к ложбинке меж ягодиц и принялись нежно ее поглаживать. Алмэ коротко застонал. Ободренный, певец склонился над парнем, и его ладони заскользили по его спине, а потом к ним присоединились и его горячие губы… легкий массаж перемежался нежными поцелуями, и осторожными покусываниями, заставляя тело любовника извиваться и двигаться навстречу… - Ну давай же… Тило… - Алмэ нетерпеливо потерся попкой о напряженный член мужчины. И тот наконец решился. Осторожно направил головку члена к сомкнутым мышцам анального отверстия, втолкнулся, мимоходом подивившись легкости, с которой это вышло… а потом мысли кончились. Ибо его головка провалилась в пучину такого сумасшедшего кайфа, что он не выдержал. Зарычал, и финишировал несколькими сильными толчками, царапая ногтями спину любовника, не пробыв в его теле и минуты… Медленно вышел из него и без сил упал на ковер. - Ну и как тебе твой первый раз? – Алмэ пришел в себя куда быстрее, и тут же растянулся рядом с Тило, устроил его голову у себя на груди и принялся накручивать на палец длинную черную прядь. - Это… было… - мужчина никак не мог совладать со своим дыханием, вылетавшим из его груди прерывисто, как будто он бежал шестикилометровый кросс, - а ты? Как… ты? Больно было? - Обижаете, маэстро… - коготки Алмэ так нежно поскребли его за ушком, что Тило едва не застонал, а живот вновь скрутила сладкая судорога, - для первого раза очень даже неплохо… - Правда? Гм… а когда будет второй? – Мужчина повернул голову и посмотрел в глаза любовника. Брови парня взлетели в притворном недоумении: - А кто тут на возраст жаловался?! - Ну… - Тило слегка смутился, - это было давно и неправда…так когда? - Упырь ненасытный… - Ага, - Тило поднялся и потянул с пола парня, - значит, прямо сейчас. Он потащил его за собой, Алмэ хихикал и пытался вырваться: - Куда ты тащишь меня, чудовище? Ты весь избитый-заштопаный, а все мысли об одном! - Ничего, - Тило втолкнул его в душевую кабинку, скинул измятую рубашку и вошел следом, - врач прописал мне постельный режим. А так как он не уточнил, что имеет в виду… Алмэ надоело его слушать, и он поспешно потянул его голову к себе, ловя его губы своими.
Тило лежал на кровати лицом вниз. Спина его вздрагивала. Алмэ сидел рядом, обхватив колени руками, и виновато смотрел на мужчину. - Тило… - Уууууу… - донеслось до него приглушенное. - Я больше так не буду! - А мне больше и не надо, - сдавленно простонал Тило, перевернулся на спину и захохотал в полный голос, - но если ты, kleine halunke, еще раз… в самый ответственный момент… произнесешь этим своим механическим голосом… что «Это устройство может работать быстрее»!?!?? - А что такое? – Алмэ невинно затрепыхал ресницами. - Что такое? Что такое??!! Я тебе дам сейчас что такое! – Тило резко сгреб хихикающего парня в охапку, повалил на кровать и навис над ним, рыча с деланной угрозой: - Да ты хоть раз пробовал кончать и ржать одновременно??? - Нет! – Алмэ вовсю хихикал, - научишь? - Зараза… - выдохнул Тило, опускаясь рядом, и подтягивая Алмэ к себе. Однако тот вывернулся, дотянулся до сброшенного на пол одеяла, и накрыл их обоих. Повозился, обхватил мужчину за шею, и закинул ногу ему на бедро. - А что, продолжения не будет? – сонно проговорил Тило, прижимаясь щекой к груди любовника. - Куда тебе? – длинные коготки нежно поскребли кожу головы, и пальцы принялись привычно наматывать черный локон, - у тебя глаза слипаются. - Я могу и с закрытыми… - А вдруг в стену попадешь? Вот прикинь, ты так разбегаешься… и какой облом! В прямом смысле слова… Тило живо представил себе эту картину и вновь затрясся от смеха. - Ты чего там трясешься? – Алмэ легонько подергал черную прядь, - кончаешь или кончаешься? - Да иди ты! – мужчина прижался к парню поплотнее, - уснешь разве с тобой. - А куда ты так торопишься, я не пойму? – узкие прохладные ладони скользнули по плечам, погладили горячую спину, - завтра тоже день… и после завтра… и… три месяца еще… - Может, съездим куда-нибудь? – Тило изо всех сил старался держать глаза открытыми. Слишком долго он ждал этого. Слишком быстро кончилось его одиночество. Слишком хотелось насладиться каждой секундой, проведенной рядом с ним. И он слишком боялся, что все это ему просто снится… - Например? - Ну… Кипр там… Бора-Бора… Гоа… - Гоа – это неплохо, - задумчиво произнес Алмэ, не прекращая своих ласк, от которых Тило едва не стонал: так они его заводили… и с другой стороны он чувствовал что ни на что больше не способен… Сегодня. А завтра мы еще посмотрим… - Там, говорят, пляжи есть, на которых никто никогда не был. Вот бы найти такой, обосноваться, поставить палатку… э, да ты спишь! - Нет-нет, - встрепенулся Тило, однако веки уже налились свинцом и ни в какую не желали подниматься, - я не сплю! Ты говори-говори… Алмэ усмехнулся и натянул одеяло повыше. - Спи. Завтра наговоримся. - Нет, - сонно заупрямился мужчина, - ты так и не сказал, куда… А то знаю я… ты завтра десять раз передумаешь… мол, я этого не говорил, и не хотел… а мне потом билеты обратно сдавать… ты же их сдавать не поедешь? Алмэ усмехнулся. Перевернул отчаянно борющегося со сном Тило на спину и прошептал в припухшие от побоев и бесконечных поцелуев губы: - Я сделаю все, что ты скажешь…
Sholah Werassa Вспомнила после твоеего слэша стори экс-подруги о сутенерше-лесбиянке. которая любила девушку-стриптизершу, и когда эта девочка решила свалить со своим парнем, мадам скормила этого парня собакам, сожгла всю семью девочки, а ее саму медленно травила болиголовом. и все время пока девка умирала наполовину парализованная ее убийца рассказывала ей о загробной жизни и читала стихи о смерти...
Отправлено: 04.04.08 11:31. Заголовок: Sholah Werassa Мы в..
Sholah Werassa Мы все на многое способны, Шолашко. И когда человек думает о таких вещах, меня это беспокоит. И знаешь почему? Потому что в вышеуказанной стори я была в роли жертвы. Незабываемые ощущения... Я уже два года моск ломаю на тему: почему такие мысли в голову приходят? Тем кто их творит и тем кто это читает с восхищением. Я от ебаной Одержимости чуть не сдохла. Да, тут не Шушпан, Тило, я его не знаю, более того у меня на Лакру аллергия (стараниями моих экс-подруг), я его не знаю, но я знаю тебя. Вот где собака порылась. Когда я тебе отзыв писала, не могла на эту тему ничего сказать, потому как в шоке была. Все остальное в силе, могу повторить: язык у тебя отличный, если не похуиствуешь, мне нравиться, до смерти остоебенило читать спотыкающиеся на каждой мысли произведения. Секс такой, что матка сокращаться начинает, мне в этом плане до тебя как до Памелы Андерсен. Я так никогда не смогу. ЗАЧОТИЩЕ. А вот идея... бля... тут я просто не знаю, что сказать. Одна фраза: - Я сделаю все, что ты скажешь… В ней все. При чем не совсем в том смысле в каком она преподнесена. В ней все... А теперь можешь кидаццо тапками, свит.
Хоспади, оказывается ЭТО Вало написал. Мать вампира! Вилле как всегда придурок, который не знает что ему нужно, Йонни - сопливая деффачка. Все остальные тоже оригинальностью не блеснули. Жаль. Вало видимо заразился от госпожи Шизандры пренебрежением к подробностям и правдоподобности.
НАЗВАНИЕ: Табу АВТОР: Valo ПЕРСОНАЖИ/ПАРЫ: Вилле Вало / Йонне Аарон (Ларри Лав/ Йонне Аарон, Вилле Вало / Бэм Марджера) РЕЙТИНГ: R ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: Слэшно и слезливо. ОТ АВТОРА: В принципе, это был заказ. С другой стороны, это было именно то, что я давно хотел написать, но повода не было. И, как обычно, не имею, не претендую. (: ОТ МЕНЯ: Видимо вдохновили шалости Драу с переодеванием в девочку Марину.
Интерлюдия 1
Все случилось слишком неожиданно, просто в один момент. Еще секунду назад, Вилле, улыбаясь, рассказывал о каком-то из своих концертов, а потом, вдруг согнулся под надрывным кашлем. И время будто бы замедлило свой бег. Вилле прижал руки к груди и перестал кашлять. Ноги ослабли, и он сорвался вниз, но Йонне успел подхватить его уже возле самого пола. Идиотский, липкий страх наполнял всех, истерической пульсацией сжимая сердце. Йонне приподнял голову Вилле, давая ему возможность дышать. Он шептал в темные, чуть влажные от пота, волосы какие-то глупые, но успокаивающие слова. «…Вилле… Солнышко…. Дыши, пожалуйста.… Только дыши….» Вилле сжимал тонкие пальчики Йонне, а он судорожно пытался найти собственный ингалятор. «Только дыши, Вилле…. Дыши…» Кто-то крикнул, что скорая уже в пути, но Йонне слышал это словно сквозь толщу воды. На его руках умирал человек, который, за несколько лет их знакомства стал едва ли не самым важным в его жизни. Свободной рукой, Йонне переворачивал содержимое карманов, но ингалятора не было. Он до крови закусил губу, чтобы не расплакаться, но горячие слезы, словно струйки кислоты, ползли по бледным щекам, размывая тушь. Внезапно, глаза Вилле расширились, и в них полыхнула такая смесь эмоций и чувств, что Йонне вскрикнул. То были отчаяние, боль, усталость, но, не капли страха. А потом, пальцы Вилле с силой сжали узкую ладонь Йонне и тут же мягко отпустили, расслабляясь. Широко распахнутые изумрудные глаза так и не закрылись, стекленея. Йонне затрясло. Слезы вдруг кончились, а было бы легче, если бы он мог заплакать. Он прижал к себе тяжелеющее тело так крепко, как только мог, и зажмурился. «Вилле…Вилле…» Чьи-то сильные руки разжали скорбное объятие, вытаскивая тело Вилле. А Йонне так и продолжал сидеть на полу, сжимая в потной ладони, так некстати найденный в кармане джинсовой курточки, ингалятор. Кристус перебирал светлые волосы и уговаривал Йонне сказать хоть слово. Но тот молчал и смотрел куда-то перед собой. В пустоту, которая, почему-то была отчаянно изумрудного цвета, вспыхивала и переливалась звездным сиянием.
A past and future secret
… Это случилось, когда Йонне еще жил в приюте, вместе с младшим братом. Дети, окружавшие их, были злы на весь мир и предпочитали срываться на более слабых. И Йонне, тонкий и хрупкий, как фиалка, страдал больше всех. Его регулярно избивали, над ним насмехались и издевались, а все, что он мог – выражать свою боль в музыке или плакать по ночам в подушку. Однажды, он решил сбежать из приюта. Эта была та острая потребность в свободе, ради которой он бросил даже брата. Отличный план Йонне сработал, хотя он плохо помнил сам побег. Просто, он оказался на одной из улиц города, предоставленный сам себе. От ощущения безграничной свободы и радости хотелось кричать, но только он представил, что ему будет за побег, счастье мгновенно его покинуло. Теперь хотелось спрятаться где-нибудь, где его никто не найдет и тихо плакать. Йонне медленно брел по улице, не разбирая пути, а на город медленно спускалась синеватая вечерняя мгла. Красивый и ровный тротуар под старыми разбитыми кедами сменился на ломаную, пыльную дорогу, а огни витрин - на тускло поблескивающие фонари. Йонне стало страшно. Он заблудился в родном городе, потерялся в одной из узких подворотен. С ужасом, Йонне шарахался от каждого прохожего, прижимаясь к исписанным грязным стенам, пытаясь найти выход из странного лабиринта, пока еще окончательно не стемнело. Но вечер все сгущался, а Йонне так и не мог выбраться. Узкие улицы петляли, бесконечно ветвясь и сходясь. Ноги не слушались и Йонне осел на землю, прислонившись к фонарному столбу. Тело била мелкая дрожь, но сил не было даже на слезы. И тут, плеча Йонне мягко коснулась чья-то теплая рука, вызвав электрический разряд, пробежавший по всему хрупкому телу. Юноша поднял голову и увидел перед собой высокого человека в странном длинном плаще. Из-за темноты, лицо было плохо видно, но Йонне заметил, что волосы у незнакомца волнистые и спускаются ниже плеч. -Ты что тут делаешь один и в такое время? – приятный, глубокий голос теплой волной вплелся в вечерний воздух, так гармонируя с ним. -Я… - Йонне задумчиво куснул губу. Если рассказать все, то его наверняка отправят обратно в приют, а больше сказать ему нечего. - Ладно.…Не важно. Вижу, ты заблудился.… Вставай – незнакомец подал Йонне руку, и тот удивился тонким и красивым пальцам, унизанным тяжелыми серебряными перстнями. - Пойдем – сказал он, и так же держа за руку, повел Йонне куда-то в сторону темных, петляющих переулков. На секунду, в голове юноши промелькнула мысль, что сейчас его убьют или изнасилуют.…Или мало ли что нужно этому странному человеку. Но, прохладные пальцы так бережно сжимали ладошку Йонне, что тот отмел дурные мысли и переключился на изучение дороги. Но, не прошло и нескольких минут, как они оказались на оживленной улице, освещенной сотнями фонарей и неоновых витрин. - Спасибо Вам большое – сказал Йонне, все еще щурясь от яркого света. -Да не за что… - улыбнулся незнакомец и, изучающим взглядом прошелся по хрупкой фигурке юноши. - У меня такое ощущение,… Что ты весь день гулял и успел проголодаться… Я тут живу недалеко.… Пойдем? Йонне дернулся. Это предложение ему совсем не понравилось, и жуткие картины насилия и убийства вспыхнули еще более яркими красками - Нет …я … - Не бойся меня. Я не ем детей. Пойдем. - Нет… Мне нужно идти…. - Интересно, куда? Тем более, я тебя вывел и спас. Так что, пойдем – заявил незнакомец тоном, не терпящим возражений, и, крепко сжав тонкую руку, потянул Йонне за собой. Юноша прислушался к своим ощущениям: он устал и безумно голоден, а его спаситель.… Не выглядит как маньяк-насильник-убийца. Йонне тряхнул головой и последовал за незнакомцем, украдкой рассматривая его. Он был высок, как все финны, строен, хотя чуть сутуловат, что подчеркивал приталенный плащ. Черные джинсы-клёш настолько расширялись книзу, что Йонне удивился, как можно так легко в них ходить, не путаясь и не цепляясь. Йонне, в своей потрепанной курточке и старых джинсах, чувствовал себя неуютно и неловко рядом с этим красавцем. - Ну что с тобой? Ты весь сжался. – С улыбкой в голосе спросил незнакомец и мягко сжал трепещущую ладошку Йонне. - Ничего… Просто, я до сих пор не знаю, кто вы… - Оу, правда? – Йонне смущенно кивнул – Я – Вилле. А ты? - Йонне… - Как мило! – обезоруживающе засмеялся Вилле, открывая дверь в один из подъездов многоэтажного дома. Йонне осмотрелся. Этот дом не был похож на тот, в котором он когда-то жил. Ни на один из них. Слишком чисто, слишком тихо… Лифт поднялся на нужный этаж и Вилле вышел, вытянув за собой оглядывающегося по сторонам Йонне. Прямо над дверью был нарисован большой странный знак, похожий не то на сердце, не то на звезду. Вилле пощелкал ключами и впустил Йонне в квартиру. - Проходи – Вилле указал на исписанную и изрезанную ножом дверь, а сам пошел, как подумал Йонне, на кухню. За странной дверью была не менее странная комната, с большим, разложенным диваном у стены, музыкальным центром напротив него, и кучей журналов, дисков, исписанных кусочков бумаги валяющихся на полу, вперемешку с предметами одежды. Йонне несмело присел на краешек дивана, оглядывая стены. С плакатов на него смотрели Джим Мориссон, KISS, Элвис Пресли и какие-то неизвестные Йонне люди. Где-то между ними ютились картины без рам, фотографии, в том числе и самого Вилле и множество листиков со стихами. -Йонне! Юноша вздрогнул, будто бы отходя ото сна. Он встал и медленно пошел на зов, стараясь не наступить на лежащие на полу вещи. Вилле стоял у плиты, и что-то напевал себе под нос. И тихий низкий голос моментально сковал Йонне, заставив его замереть на месте и жадно ловить каждое слово, выпеваемое Вилле. Но тут, он повернулся, и хрупкая красота песни с ужасающим звоном рухнула прямо под ноги. - О! Садись. Правда, готовить я не умею совершенно, но, говорят, это можно есть. Йонне покорно сел за стол, перед поставленной для него тарелкой, а Вилле, закурил и отвернулся к окну, чтобы не смущать юношу. На некоторое время, на кухне воцарилась почти пугающая тишина. Вилле смотрел в окно и тянул сигарету за сигаретой, а Йонне использовал возможность лучше рассмотреть его. Вилле был едва ли намного старше самого Йонне, но сейчас, когда между бровей залегла глубокая морщина усталости, а красивые тонко очерченные губы сомкнулись в узкую полоску, он казался зрелым, утомленным жизнью мужчиной. Но самым потрясающим, что заметил Йонне, были глаза Вилле. Необычные по своей красоте, густо подведенные, в обрамлении пушистых длинных ресниц, все время неуловимо преображались. Они становились то бесконечно-добрыми, то безжалостно-злыми, от теплых и нежных менялись на ледяные и жестокие. Вместе с этим менялся и их цвет. От болотного, до искрящегося изумрудного, переливающегося всеми оттенками зеленого Внезапно, Вилле развернулся и, ткнув сигарету в заполненную пепельницу, вышел из кухни. И в тишине повисли слова, произнесенные все тем же глубоким низким голосом. - Приходи в комнату, когда закончишь… По спине Йонне пробежал холодок. Он медленно отодвинул кружку с недопитым чаем и побрел за Вилле. В коридоре, Йонне заметил небольшое зеркало и остановился, чтобы осмотреть себя. От того, что он увидел, стало страшно. Взлохмаченные светлые волосы ложились на плечи, но не так мягко и красиво, как у Вилле… Одежда была не в лучшем состоянии, но другой у него не было, так что, роптать было не на что. Разве что на судьбу. Йонне кое-как расчесал волосы и поправил рубашку, приводя себя в относительно приемлемый вид. Из комнаты, до него доносилась тихая музыка, успокаивая, завораживая и призывая, так, что юноша покорно пошел на звук. Вилле сидел на диване, задумчиво рассматривая огонек на кончике сигареты. В полумраке комнаты, освещаемой только бликами от музыкального центра, он выглядел как прекрасный Демон, поднявшийся на землю, чтобы с ядовитой улыбкой уничтожить пару тысяч человек. Йонне тихо, чтобы не разрушить атмосферу таинственности, прокрался к Вилле и все так же несмело, присел на край дивана. Вилле молча приподнял плед, который был наброшен на его ноги, приглашая сесть рядом. Юноша повиновался и залез под покрывало. Жар тела Вилле моментально пробрался под одежду, наполняя тело сладкой истомой и странными желаниями. - А теперь, расскажи мне, как ты оказался там, где я тебя нашел? Йонне куснул губу. Рассказать ему или нет? Странно, но он начал доверять Вилле… - Я гулял по городу и заблудился. – Йонне замолчал, ожидая реакции, но Вилле не сказал ни слова. – Я сбежал из приюта. - Почему? Йонне мог ожидать чего угодно, но только не ниточек тепла, пронизывающих низкий тихий голос. Но… Рассказать ему все – значит, признаться в собственной слабости… Теплая рука легла на хрупкие плечи в успокаивающем объятии. - Ну, Малыш.… Расскажи мне, не бойся. Йонне поднял голову и утонул в изумрудных омутах. Лицо Вилле было так близко, что Йонне чувствовал кожей горячее, пахнущее сигаретами дыхание. Прядь темных волос выскользнула из общего струящегося потока и легко коснулась щеки Йонне. И он не смог больше сдерживаться, уткнулся в плечо и рассказал все: и про родителей, и про братьев, и про злых детей в приюте, и про музыку, что спасает. Его тело сотрясалось в безмолвных рыданиях, а потом словно что-то оборвалось внутри, высекая из ультрамариновых глаз жгучие слезы. Вилле прижал к себе юношу, нежно поглаживая мягкие светлые волосы, а Йонне успокаивался в этих объятиях, словно вся боль уходила вместе с горькими каплями. Жаркий шепот Вилле ласкал дыханием кожу, пальцы вплетались в волосы, заставляя Йонне чувствовать непознанную до этого эйфорию, которая одним смелым импульсом, прошла сквозь тело, направляя его. Йонне поднял голову и быстро коснулся губами губ Вилле, легко, нежно, неумело.… И замер, словно в ожидании удара. Зеленые глаза распахнулись, накрывая Йонне теплой волной изумрудного сияния. - Ты еще ни разу не целовался, да? Юноша мог бы принять это за усмешку, но только не от этого человека, который буквально за несколько часов получил такое абсолютное детское доверие, что иные не смогли бы за полжизни. - Нет… - смущенно ответил Йонне, прикрыв голубые глаза опахалом пушистых ресниц. Вилле улыбнулся и провел подушечками пальцев по пылающей щечке, потом повернул лицом к себе и впился поцелуем в мягкие губы. Горячий язычок прорвался внутрь и несопротивляющийся Йонне задохнулся в ощущениях, как только коснулся его своим. Рука Вилле перебирала светлые пряди, в то время как другая блуждала по трепещущему телу. Вдруг, Йонне выгнулся и застонал. Вилле прервал поцелуй и чуть отодвинулся, а в голубых глазах вспыхнуло волнение, непонимание и юная, только зарождающаяся, невинная страсть. Вилле закурил и уставился в пустоту, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Йонне спрятал лицо в ладонях. Теперь ему стало страшно, не прогонит ли его Вилле после этого, но тот лишь молчал и курил. - Мне уйти? – несмело спросил юноша, теребя кончик пледа -Нет. Куда ты пойдешь ночью? Вилле затушил недокуренную сигарету и сполз по спинке дивана. Йонне последовал его примеру и отодвинулся к краю. - Можешь не бояться. Я ничего с тобой не сделаю. Йонне тряхнул головой и вернулся на уже нагретое место рядом с Вилле. От соприкосновения тел ему захотелось завыть и пришлось закусить губу, чтобы не из груди не вырвался стон. Вилле обнял Йонне, прижимая к себе хрупкое тельце, и легко коснулся губами щеки. - Спи, малыш… Йонне зарылся носиком в шелковый водопад темных волос и провалился в глубокий, восстанавливающий сон. Лунный свет медленно разливался по облакам, падая на тротуары, бриллиантовым блеском отражаясь в стеклах витрин и лампах фонарей, баюкая и укачивая ночной Хельсинки.
Утром, Йонне проснулся один, все так же укутанный в плед. С кухни доносился тонкий аромат кофе смешанный с горьким запахом крепких сигарет. Юноша нехотя встал с дивана и прошел на кухню. - Какой ты смешной, когда растрепанный – засмеялся Вилле, увидев застывшего в дверном проеме Йонне. - Теперь ты отведешь меня в приют? - Прости, Малыш,… Но по-другому нельзя. Тебя будут искать. Голубые глаза наполнились слезами отчаяния, и Йонне вцепился в дверной косяк, чтобы не сползти на пол. Вилле отставил чашку и подошел к юноше. - Не переживай. Все будет хорошо. Если хочешь, я буду к тебе приходить. – он мягко провел рукой по светлым волосам. - Спасибо …. – прошептал Йонне и порывисто прижался к успокаивающему его Вилле.
Через несколько часов, юноша вновь оказался в приюте, но вопреки его пробирающим до костей страхам, никто не сказал ему ни слова. Даже дети, что издевались над ним, больше не жалили язвительными репликами, только с недоверием посматривали ему в след. А Йонне присел на самое любимое свое место – широкий подоконник в спальной комнате - и, прислонившись пылающим лбом к окну, утонул в своих ощущениях, которые почему-то были искрящегося изумрудного цвета и пахли горько, как сигареты….
Интерлюдия 2
- Йонне.… Открой глаза, пожалуйста,… Ты проспал уже двое суток. Ну, проснись…- Ларри гладил свернувшегося в клубочек Йонне по обнаженному плечу. Голубые глаза с трудом разлепились, и Ларри в ужасе отодвинулся. В ультрамариновых омутах больше не было сияния жизни. Они словно умерли, хотя Йонне все еще жил. - Двое суток.… Надеюсь, теперь тебе лучше. Йонне облизнул губы и попытался что-то сказать, но звуки, зарождающиеся в груди, оглушались, превращая даже шепот в бесшумное движение губ. Он горько улыбнулся, будто бы обреченный, поднимающийся на плаху. - Твой голос?!?! – глаза Ларри распахнулись в ужасе и непонимании. Йонне сморгнул и беззвучно засмеялся. Потом, собравшись с силами, прекратил истерику и жестом показал Ларри, что ему нужны бумага и ручка. Ларри, как преданный слуга, рванулся к столу, пытаясь найти письменные принадлежности. Наконец, он отыскал блокнот и карандаш и протянул их трясущемуся от нетерпения Йонне. - Что с твоим голосом?! Йонне зажмурился и судорожно вздохнул, а когда открыл глаза, с его ресниц сорвалась одинокая хрустальная капелька. Йонне хотелось закричать, но голоса не было, даже шепот предал его, покинув беззвучное горло. И в этот момент ледяная волна страха прокатилась по хрупкому тельцу, заставив тонкие пальцы на мгновение сжаться. Карандаш хрустнул и разлетелся на две части. Йонне выронил блокнот и прижал руки ко рту, с ужасом глядя на не менее напуганного Ларри. - Что случилось?! ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, ЙОННЕ??? – Ларри тряс юношу за плечи, словно пытался выбить из него хоть звук. Но тот молчал и только в глазах плескался истинный, холодящий ужас. Ларри стащил несопротивляющегося Йонне с кровати. - Собирайся!!! Быстро! – от хлещущего плетью ужаса, голос срывался на крик. Но, Ларри знал, что это могло бы хоть на несколько минут привести Йонне в чувство, чтобы довезти его до больницы, а там врач…. Йонне кое-как оделся и встал посреди комнаты, все так же сжимаясь от непонятного, но горького ощущения немоты и все, что оставалось Ларри, так это взять дрожащего юношу за руку и почти потащить к двери. Такси ехало по практически пустым улицам Хельсинки так быстро, что уже через десять минут Ларри тащил все так же перепуганного Йонне по серым больничным коридорам в кабинет, названный молоденькой медсестрой. Врач принял их почти сразу, и, пока Ларри сбивчиво пересказывал историю случившегося, Йонне не отрываясь, смотрел в одну точку. На стене у врача висел календарь с фотографией человека, который два дня назад сжимал тонкие пальчики Йонне, захлебываясь удушьем . У него были длинные волнистые волосы, змеящиеся вокруг бледного лица с нежными розовыми губками в полуулыбке и изумрудно-кипящими глазами, чуть сощурившимися в откровенном призыве. Глаза – омут, попав в который единожды, уже не возможно вернуться, да и, скорее всего, никто и не захотел бы возвращаться. Врач попросил Ларри выйти, и тот покорно покинул кабинет. Серые стены давили на него, сжимая своей душной простотой. Хотелось поскорее покинуть это место и забыть все случившиеся, как страшный сон. А еще, где-то рядом невидимо все еще находился тот человек, что заставил Йонне страдать.… А вот теперь, отобрал у него голос. Ларри знал всю историю знакомства Вилле и Йонне, и его этого сердце периодически выло, от тяготящего его знания. Потому что, красочный и чувственный рассказ наполнял ультрамариновые глаза теплом и нежностью, а душу Ларри горькой и черной ненавистью и ревностью. Из кабинета Йонне вышел бледный, как призрак, даже тень призрака. Следовавший за ним врач попросил Ларри подойти. - Отсутствие голоса связано с перенесенным стрессом. – Врач прикрыл глаза, скользя взглядом по серым стенам – чаще всего, голос восстанавливается, но я не могу ничего обещать. Ларри мельком взглянул на Йонне и поразился, как стойко он держится, выслушивая свой приговор. Только синевато-фарфоровая бледность все сильнее заливала тонкое личико, заодно, заставляя голубые глаза темнеть до цвета ночного неба. А врач, успокаивая официальностью и сдержанностью, все давал какие-то рекомендации по восстановлению голоса, изничтожая ледяные страхи. Но, как только его повествование окончилось, земля под ногами Йонне дрогнула, и тот рухнул на пол, не пытаясь зацепиться даже за воздух. Больше всего, он молил небо, позволить ему никогда больше не открывать глаза и навсегда оставить в зеленом мареве, накрывшим его так тепло и нежно, совсем как чьи-то сильные руки…
Ressurection
…Несколько дней спустя, Йонне, наконец, смог разобраться в себе. Пара бессонных ночей, множество плохих оценок в школе и мысли только об одном – о том человеке, что спас его, подарил ему смысл жизни – о Вилле. Каждый день, Йонне часами сидел на подоконнике, выжидая, когда на дорожке, среди деревьев, появится высокий, тонкий силуэт, но Вилле все не приходил. Йонне перестал обращать внимание на окружающих его людей, и даже приезд брата не пробудил в нем каких-либо ярких эмоций, потому что, как он понял, тот, кто хоть раз получит возможность побыть рядом с Вилле, больше не сможет думать не о ком другом. Йонне медленно сходил с ума: в каждом он пытался найти какие-то черты человека захватившего его сердце, но нигде не было замены ему. Его волшебным глазам, его нежным прикосновениям, его низкому голосу. За те несколько дней без Него, Йонне понял, что на самом деле происходит. Он влюбился в Вилле. Той самой первой, чистой любовью ребенка, которая еще не приобрела грязный налет половых предрассудков и правильна во всех своих проявлениях. То были не какие-то плотские, пошлые желания взрослых людей, но нежность и мечта, хотя бы на одно мгновение вновь утонуть в зеленых волнах, кипящих в глазах Вилле. Йонне пытался не показывать то, что творилось в его пылающей душе, но глаза выдавали его, светясь изнутри. Чтобы как-то скрывать это и не растрачивать свое чувство, не делить его с окружающими людьми, Йонне замкнулся в себе. Он стал молчаливым и незаметным, но когда к нему обращались с расспросами, отвечал кратко и порой даже грубо. И лишь музыка спасала его. Каждую свободную минуту, Йонне посвящал игре на гитаре или написанию стихов. Он мечтал однажды спеть Вилле свою песню, в которой мог бы признаться, рассказать ему обо всем, что жарким пламенем сжимало душу и обжигающей лавой наполняло сердце. Но Вилле так и не приходил, а Йонне все сидел на подоконнике и ждал, ждал, ждал… Так в тяжелых ожиданиях проходили недели – полнейший вакуум – без цвета, без звука, без запаха. И в один из подобных дней, надежда Йонне умерла. Просто, внезапно, жизнь потеряла смысл. В ней не осталось ничего, кроме беспросветной серости. Абсолютное бессилие сковало Йонне так, что тот не мог даже приподняться с кровати, оно тяжело давило на грудь, мешая дышать. Горькая дымка заволокла глаза, и теперь он ничего не видел. Только угнетающе белый потолок словно опускался на него, с каждой долгой вязкой минутой, все ниже и ниже. Никто не мог привести Йонне в чувство, он просто не замечал людей. Вокруг него, как и внутри, была пугающая пустота, словно зияющая черная трещина. И точащий его сердце червь преданной детской любви, которую он готов был бы дарить Вилле, не ожидая и доли взаимности. Тех страшных дней Йонне почти не помнил. Возможно, он продолжал вставать по утрам, ходил в школу и может быть, даже делал домашнее задание. Вот только он больше не улыбался. Его лицо превратилось в скорбную, мертвенно бледную маску, с полным отсутствием каких-либо эмоций. Каждая ночь приносила отрывистый, беспокойный сон, а каждое утро – новый день бесцветного существования. День за днем. Без права на перемены.
Йонне спал. Впервые за несколько суток, сон посетил его измученное существо, чтобы хотя бы на время унести страдание. Он не слышал, как хлопнула дверь в спальной комнате, как кто-то решительным быстрым шагом прошел внутрь, и как пыталась что-то сказать директриса приюта. Одного взгляда хватило, чтобы все, кто находился в тот момент в комнате, как можно скорее покинули помещение. А Йонне ничего не слышал. Его обволакивала всепоглощающая горькая мгла, и только горячее прикосновение к его руке, вырвало Йонне из забытья. Голубые глаза медленно открылись и застыли, пытаясь сфокусироваться на одной точке. Когда Йонне это удалось, он перевел взгляд на причину его пробуждения, и дыхание замерло где-то в горле. Возле его кровати сидел Вилле. Он держал в руках тонкую ладошку Йонне и прижимался к ней горячими губами. Сначала, Йонне решил, что это все сон, издевка измученного воображения, посылающего ему такие сладкие, желанные, но болезненные иллюзии. Он дернулся и Вилле поднял голову. И как только Йонне попал в волну изумрудного сияния, он понял, что это не сон, а Вилле, сидящий рядом – абсолютно реален. Но вот только пустота и душевная боль никак не хотели сдавать свои позиции, заставляя Йонне все так же лежать на кровати, блуждая взглядом по комнате, так если бы он видел ее впервые. - Малыш… Ты проснулся…. Йонне прикрыл глаза. Как он ждал этого момента, как надеялся. И как горько было теперь, когда хрупкие крылья надежды были сожжены дотла. Вилле нежно поглаживал тонкие пальчики, пытаясь уловить взгляд Йонне. Наконец, ему это удалось, и изумрудные омуты встретились с… глубокой пропастью. Так выглядит небо в солнечный июльский день, когда почти невозможно определить его цвет, не то голубой, не то белый, одновременно статичный и ежесекундно изменяющийся. Ледяная волна прошла по телу Вилле, застывая где-то возле сердца. - Что с тобой произошло? Йонне вздрогнул, будто бы его напугали эти слова, а потом улыбнулся страшной, холодной улыбкой. - Ты сказал, что будешь приходить. Ты соврал мне. Ты – предал меня. А я доверял тебе… Сильнее, чем кому-либо. - Я был в туре. Тебе должны были передать это. - Мне никто и ничего не передавал. – Все так же с мрачным спокойствием ответил Йонне. Он держался из последних сил. Сейчас, разум должен был бы дать новый сбой и подарить еще одну волну сумасшествия, но, он почему-то не реагировал на присутствие Вилле. - Должны были. – Вилле отпустил тонкую руку и, резко поднявшись, вышел из спальни. Истерический смех заставил Йонне сжаться. Вилле ушел. Йонне сам сделал так, чтобы Вилле ушел, и во всем виновата пустота внутри него, приносящая пугающее ледяное спокойствие, отбирающее любые эмоции. За дверью слышались голоса Вилле и директрисы приюта. Йонне пытался вслушаться, но разбирал лишь отдельные фразы. Большую часть разговора он понимал по интонациям. Вилле был адски зол, а директриса, наоборот, напугана и подавлена. -… Потому что мальчику не нужно общение с… - С кем?! - С такими как вы! Ваша рок-музыка портит детей, морально развращает! - Да что вы знаете о музыке?! … Я забираю его на выходные. - Только с разрешения… - Вы мне разрешили.
Мысли путались. Так вот значит, как… Вилле не забывал его и не предавал. Его предали окружающие люди. Вилле…. Тягучее тепло постепенно начало заполнять пустоту в сердце, плавно растекаясь по всему телу, а погибшая было надежда, вновь обрела крылья. Вилле не оставлял его. Никогда не покидал. Только жестокие люди вокруг словно сговорились в желании уничтожить его. Они почти добились этого. Почти. Вилле снова спас его, как и в первый раз, когда вывел из лабиринта темных улиц. Только теперь, вместо них, были лабиринты уставшей, лопнувшей души. Дверь хлопнула, и в спальную комнату вновь вошел Вилле. Он склонился над лежащим юношей и прошептал ему почти в губы - Собирайся, Малыш. На выходные ты переезжаешь ко мне. Йонне не верил тому, что только что услышал, потому что мечты никогда не сбываются так полно и стремительно. Тем не менее, он поднялся с кровати и потянулся за одеждой. Вилле, который до этого наблюдал за действиями юноши, тактично отвернулся к окну. Йонне понадобилось пятнадцать минут, чтобы полностью собраться. Он тихонько, на цыпочках подошел к стоящему у окна Вилле и мягко коснулся рукой его плеча. - А знаешь… Я думаю…Как ты тут живешь, Малыш? Низкий голос разлился по абсолютной тишине комнаты, смешиваясь по углам с пыльными тенями. Йонне пожал плечами, как еще он мог ответить, не жалуясь? Вилле развернулся и пошел к двери, а Йонне последовал за ним, озаряя мрачные помещения радостным взглядом ультрамариновых глаз, что снова приобрели внутреннее влюбленное сияние. Возле самого выхода их ждала директриса. Йонне еще никогда не видел эту сильную женщину, такой подавленной и усталой. - Я не хотела бы…. – начала она, но Вилле не дал ей продолжить, не желая, чтобы неприятный разговор повторился вновь, но только теперь уже при Йонне. Он молча обошел ее и вытянул юношу за собой. Они молчали до самого выхода с территории приюта. Мрачное серое здание давило своей атмосферой горя и жестокости. Йонне шел рядом с Вилле, и сердце его пело от радости. Это была та невозможная, безмерно желанная чаша счастья, о которой ночами мечтал юноша. Он не раз представлял себе, как Вилле забирает его из приюта, как они идут к нему домой, обратно, в тепло, в аромат сигарет и кофе, на мягкий диван, теряющийся в кучах всякого барахла, валяющегося на полу, ведь, все эти мелочи создавали добрый, домашний уют. Йонне оглянулся по сторонам, запоминая маршрут: вдруг он еще раз сбежит? Тогда он точно будет знать, по каким улицам ходить, чтобы Вилле смог найти его. Блуждающий взгляд ультрамариновых глаз наткнулся на витрину небольшого музыкального магазинчика. С огромного ярко-фиолетового плаката, на проходящую мимо безразличную толпу смотрел… Вилле. Сердце Йонне забилось сильнее, так, что он ощутил, как оно готово выпрыгнуть из груди. «HIM - Deep shadows and Brilliant highlihts» - гласила надпись под фотографией, наверняка рекламируя альбом. Йонне остановился напротив плаката, изучая его. Затем, повернулся к Вилле, заглядывая ему в глаза. -Неужели ты не знал? – Улыбнулся тот Йонне отрицательно мотнул головой. Откуда бы ему было знать, что тот человек, что так спокой ...
... но ходит по улицам Хельсинки, в сопровождении его – юноши из приюта – мог иметь какой-то звездный статус. Зато, теперь мысли складывались в единое целое, словно мелкие элементы мозаики – тур, рок-музыка, плакат, альбом. - Ну, пойдем. Я потом тебе все расскажу. Йонне послушно кивнул и вновь последовал за Вилле. Они шли достаточно быстро, но юноше казалось, что они идут со скоростью черепах. Ему хотелось подольше побыть с Вилле наедине, не чувствуя на себе сверлящих взглядов случайных прохожих, вне шума машин и низкого серого неба. Там, в темноте, под мягким пледом начиналось его счастье. Оно лилось изумрудным потоком, переплетаясь с тихой мелодичной музыкой, низким, глубоким голосом и отражалось эхом в биении влюбленного сердца Йонне. Еще чуть-чуть.… Несколько этажей вверх, до Ворот Рая с нарисованным над ними странным знаком. То ли звездой. То ли сердцем
- Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! – Ларри с силой ударил кулаком в стену, оставляя несколько кровавых следов на серой краске. Дьявольская ярость наполняла его душу, пылающая ненависть кислотой прожигала изнутри. Похоже, Вилле все продолжал по капле вытягивать жизнь из хрупкого, как фиалка, Йонне. Если бы только Вилле мог знать, как больно смотреть на тонкое тело, лишенное дыхания, безвольно лежащее под грубым больничным одеялом, как непривычно светятся синеватой бледностью впалые щечки и как странно видеть этого живого и веселого юношу, замершим и обездвиженным. Кто следующий?! Кто пойдет за Йонне? Из кого еще Вилле сделал призрака? Это же надо обладать силой, способной менять людей, ломать их, портить, уничтожать. -Дьявол! Ненавижу!!! Вилле разрушил то филигранное подобие счастья, которое было у Ларри. Он отобрал у него самое дорогое, боготворимое существо, маленькое светловолосое солнце, что сияло ярче настоящего. Но Ларри простил ему. Потому что, он не смог бы насильно сдержать Йонне и запретить ему любить, как бы того не хотелось. И он был счастлив тем, что Йонне весел, он впитывал в себя сияние ультрамариновых глаз, пусть даже они светились не для него. Ларри знал, что все, что пишет Йонне посвящено лишь одному человеку – такие нежные, искренние признания в любви. А потом мир рухнул и рассыпался на мелкую пудру пыли, со звоном разбившейся тишины. Потому что, везде, где не было голоса Йонне, обитало тягучее мрачное беззвучие. Так и сейчас, в оплетающем паутиной безмолвии серой больничной палаты, стук собственного сердца казался Ларри ударами тяжелых колоколов. Вилле выпил все звуки с губ Йонне, не оставив тому даже шепота. Он всегда рушил все, влюбляя, покоряя, подчиняя. Разрывая на части отданные ему души, превращая в пепел их крылья. - НЕНАВИЖУ!!!! НЕНАВИЖУ!!!! – Почти закричал Ларри, царапая краску на стенах, так, если бы перед ним был человек, который так легко, по крупицам, разрушал его жизнь -Ненавижу…Тебя, Вилле Вало… - судорожный вздох, почти всхлип, утонувший в плену прижатых к лицу ладоней. И горькие капли, стекающие по щекам, вслед за словами… - Н Е Н А В И Ж У….
No Fear
…Они сидели на мягком диванчике, и пили горячий шоколад из больших кружек. Йонне был счастлив, об этом он мечтал каждый день в приюте. А Вилле смотрел в сверкающие голубые глаза и, улыбаясь, рассказывал о себе и своей группе. Йонне жадно ловил каждое слово, впитывая его всем телом. Теперь, он знал, что Вилле был достаточно известным музыкантом, а его группа была одной из самых лучших в Финляндии. Единственное, во что никак не мог поверить Йонне, так это в то, что все случилось именно с ним: слишком волшебно и сказочно было происходящее. Он боялся, что все закончится так же моментально, как и началось, что он откроет глаза и окажется у себя в приюте, в спальной комнате под тонким одеялом. Но, один взгляд изумрудных глаз и Йонне еще раз убеждался в реальности происходящего и, все страхи проснуться и разочароваться пропадали, словно тени, рассеивающиеся под солнечными лучами. - Вилле? – Йонне робко улыбнулся, дрожащими пальчиками сжимая кружку - Что? - Спой мне, пожалуйста? Вилле отрицательно качнул головой, но, увидев немой вопрос в голубых глазах, объяснил отказ - Ты, между прочим, должен знать, что нельзя петь, после того, как съешь или выпьешь что-нибудь сладкое. Голос искажается. Но, я могу спеть тебе завтра. На концерте. Йонне замер. Они никогда еще не был на каких-либо концертах, кроме жуткого показа самодеятельности в приюте, когда посещение было обязательным. - А можно? Вилле отставил кружку и повернулся к Йонне - Ну, конечно. И, потом, должен же я, как бывалая рок-звезда, делиться опытом с начинающим музыкантом? – засмеялся он, откидываясь на диван. Йонне одним глотком допил шоколад и поставил кружку на пол. - Но, я же несовершеннолетний…Меня не пустят в клуб…. – задумчиво пробормотал он - Но, ты же со мной. Меня пускают… А если не пустят, то… Йонне испугано посмотрел на Вилле, который с абсолютно серьезным видом изображал тяжелый мыслительный процесс. -О! Знаю! Ты такой худенький, что можно упаковать тебя в чехол для гитары! – все с той же серьезностью сказал Вилле и махнул на прислоненный к стене инструмент -ЧТО? – голубые глаза распахнулись в абсолютно искреннем изумлении так, что Вилле перестал играть и рассмеялся. - Да не пугайся – сквозь смех, сказал он – никто тебя не будет упаковывать. Проведу я тебя, не переживай. И Вилле, взял Йонне за руку и потянул к себе на диван. - Ах, вот как? Юноша мысленно помолился всем известным ему богам, а заодно попросил прощения за тот опрометчивый поступок, что он собирался совершить, и с воинственным кличем прыгнул. В глазах Вилле мелькнуло удивление, когда тонкое тельце накрыло собой его собственное, но тут же его руки обвили Йонне, заставив того задрожать. Юноша все еще смеялся, но смех теперь был скорее истерическим, призванным скрыть все другие чувства, нахлынувшие после прикосновений Вилле. Светлые волосы соскользнули с плеч, закрыв лицо Йонне, так что теперь он мог перестать смеяться и перевести дыхание. Но, в планы Вилле это, видимо, не входило и он легко, словно пушинку, сбросил с себя Йонне и, перевернувшись, навис над ним, упираясь руками в диван. Светлые щечки юноши полыхнули ярким румянцем. Йонне попытался, было отвести взгляд, но изумрудный омут уже затянул его. Вилле нагнулся ниже, сокращая расстояние между ними до опасно близкого, и Йонне почувствовал на своих губах горячее дыхание. Зеленые глаза мгновенно затянула темная дымка, и теперь, из-под опущенных дрожащих ресниц струился туман цвета шартреза. Йонне не знал, что делать. С одной стороны, он мечтал поцеловать Вилле, и сейчас это было бы вполне возможным, но с другой стороны, он боялся, что это все игра, что закончится, как только того захочет мастер. От сводящей с ума, возбуждающей близости, мысли путались, обрывались, моментально вспыхивали и тут же угасали, как цветные огоньки фейерверка. Тело уже не подчинялось хозяину, иначе, как объяснить то, что ноги Йонне медленно разошлись в стороны, позволяя Вилле провалиться между ними? Длинные темные локоны накрыли личико Йонне, впитав в себя весь свет, оставив его наедине с изумрудным туманом. Теперь он не мог дышать спокойно, а лишь изредка, когда становилось совсем невыносимо, делал несколько глотков воздуха, а затем, снова замирал до нового покалывания в легких. Губы Вилле дрогнули в полуулыбке, а в следующее мгновение, его бедра вжались между раздвинутых ног Йонне. Юноша вскрикнул, но тут же, его голос был заглушен поцелуем. Не таким, которым был первый, а страстным и нежным, насквозь пропитанным неразбавленным желанием. Йонне с жаром отвечал на поцелуй, почти инстинктивно пытаясь сильнее прижаться к Вилле. В какую-то секунду, юношу наполнило такое количество ощущений, что он больше не смог сдерживаться и закричал. Его руки с силой сжали плечи Вилле, пытаясь приблизить его, но тот вдруг замер. Завеса ресниц поднялась, и Йонне увидел в зеленых глазах ужас, замешанный на возбуждении. Вилле моментально перевернулся на другую сторону дивана и потянулся за сигаретами. Он сделал пару глубоких затяжек, прежде чем обернуться к свернувшемуся в клубочек Йонне. - Прости меня… - Все нормально…. – на грани слышимости прошептал юноша, сжимаясь еще сильнее. Еще минуту назад, у него было все, что он желал и это так резко, в одно мгновение разлетелось в клочья, под лезвиями зеленых глаз. А Йонне винил себя в том, что не смог сдержаться и закричал… - Малыш… - пальцы Вилле вплелись в светлые волосы, мягко успокаивая – Я не знаю, что на меня нашло… - Все нормально. Все и, правда, хорошо, Вилле…. - Сам в это веришь? – с доброй улыбкой в голосе спросил Вилле, все так же лаская волосы Йонне. Но, он не верил. Потому что не хотел. Потому что, несколько минут назад он чувствовал возбуждение Вилле каждой клеточкой своего тела. Но, почему Вилле его отталкивает? Ему не нравятся мужчины? Тогда, почему он целуется с Йонне? Ему не нравится конкретно Йонне? Так какого же черта он так издевается? Юноше хотелось плакать, но он решил сдержать хотя бы эти эмоции, чтобы не показать того, что ему больно. Тем временем, Вилле встал с дивана и, стараясь не наступить на валяющиеся, на полу вещи, вышел на балкон. Вечерний ветерок легко ласкал кожу теплыми прикосновениями, солнце, склоняющееся к горизонту, алыми потоками сочилось по крышам домов, раскрашивая собой тонкие перистые облака. -Йонне… Не хочешь прогуляться? Юноша приподнял голову, прислушиваясь к голосу Вилле. Вставать не хотелось, неудовлетворенное желание разливалось волной боли по всему телу. Но, сейчас он под властью Вилле, в его мире и должен был поддерживать его игру. - Да, конечно… Йонне попытался сползти с дивана, но после каждого движения приходилось замирать, чтобы успокоить ноющее тело. Вилле вернулся в комнату и застыл, наблюдая за юношей. - Совсем плохо, да? -Нет… Нет. – Йонне дернулся и резко поднялся с дивана – Все в порядке, видишь? Он вымученно улыбнулся, пытаясь не показывать то, как ему больно. Вилле куснул губу. Он чувствовал себя виноватым в том, что заставил Йонне мучится, но, с другой стороны, тот сам этого хотел. - Пойдем. Вилле вышел из комнаты и Йонне, покачиваясь и морщась, последовал за ним. Они спустились на улицу, и Вилле пошел к одной из машин. - Ты водишь машину? – Глаза Йонне загорелись искренним изумлением. Как бы он не старался, не мог представить Вилле за рулем. - Иногда. Но, на самом деле, терпеть это не могу. Вилле поднял голову. Над городом простиралось бесконечное насыщенно синее небо, раскрашенное яркими перьями закатных облаков. Кое-где поблескивали первые звездочки, пришедшие на бал ночи чуть раньше положенного. Теплый ветер плавил вечерний воздух, мягко покачивая его, играя им. Если бы у ветра был цвет – он был бы розовым, словно царящий в небе закат. Вилле тряхнул головой, улыбаясь своим мыслям, и остановился. Поймал удивленный взгляд ультрамариновых глаз, и ответил на немой вопрос Йонне: - Я передумал. Вилле завернул обратно в подъезд, потянув за собой юношу. Они поднялись на самый верхний этаж, и вышли на лестничную площадку. - Куда мы идем? – несмело поинтересовался Йонне, оглядываясь по сторонам - Увидишь. Поднимайся по лестнице и жди меня. Я сейчас приду. Йонне повиновался. Когда двери лифта захлопнулись, он поднялся наверх и замер перед черной железной дверью. Любопытство, крохотными коготками царапало его сердце, предлагая дернуть дверь и заглянуть за нее, но Йонне мужественно сопротивлялся. Вдруг Вилле рассердится на него за это? Пылающий лоб коснулся металла. Йонне все еще не мог успокоиться после того, что было днем. Он до сих пор явственно чувствовал на себе тяжесть тела Вилле, его губы, терзающим поцелуем впивающиеся в рот и крепкий пьянящий коктейль желания, пульсирующий во всех самых чувствительных точках их тел. - Ты жив? – Низкий голос за спиной… Задевающий все самые чувствительные струнки души. -Пока, да – улыбнулся Йонне, оборачиваясь. В руках Вилле держал скомканный плед, тот самый, что лежал на диване. - Открывай и поднимайся. Йонне потянул дверь, и она с неприятным скрипом открылась. За ней находилась лестница, уходящая вверх. Йонне легко поднялся и уперся руками в потолок, на месте черной дыры незакрытого люка. Одно движение и кровавый свет уходящего солнца прорвался в дом, растекаясь по углам и разгоняя испугавшиеся тени. Йонне сделал несколько шагов вверх и вылез на крышу. Небо моментально стало ближе. Оно, наверное, упало бы на хрупкие плечи, если б не сетки проводов и рога высоких антенн, принимающие падение на себя. Йонне почти физически ощущал, как длинные перистые облака обнимают его, заползают под одежду, просачиваются сквозь него. Да и он сам стал таким же невесомым, почти эфемерным, как небо, как воздух. Он обернулся, но люк был закрыт, а Вилле не было. Сумасшедшая мысль тупой болью ударила в виски. А что если Вилле его бросит здесь? Йонне крутанулся на месте, но везде перед ним открывалось лишь небо и крыши других домов города, в жестяных трубах которых, паутиной светилось солнце. Сердце забилось так сильно, что удары отдавались по всему телу. Теплый ветер вплелся в длинные светлые волосы, и Йонне показалось, что это не ветер перебирает растрепанные пряди, а пальцы Вилле. Слезы моментально застлали глаза, лишая возможности видеть. И Йонне побежал наугад в любую сторону, лишь бы найти Вилле. Но за будкой лифтовой шахты его не было. Тогда Йонне зло стер с лица слезы и побежал в другую сторону, туда, где, как ему показалось, мелькнула тень. Не смотря под ноги. И какой-то выступ прервал его бег. Йонне зацепился и… упал прямо в объятия Вилле. - Малыш… Бегать по крышам – опасно. – тоном школьного учителя сказал он, прижимая к себе запыхавшегося юношу. - Я думал, ты ушел… Я искал тебя – захлебываясь, шептал Йонне в густой поток темных волос. - Ты просто не заметил, куда я пошел. Вилле, все еще придерживая покачивающегося юношу, повел его к одной из небольших площадок у невысоких будок лифтовых шахт. Там, на каком-то уже постеленном одеяле лежал плед. - Садись. Йонне послушно откинул плед и сел на одеяло и рядом с ним опустился Вилле. - Я сюда очень часто прихожу, когда мне одиноко. Это мой маленький мир, в котором я могу спрятаться, раствориться.… В любую погоду, независимо светит ли солнце или льет дождь, а может, мелкие снежинки кружатся в неслышном танце, я прихожу сюда и смотрю на небо. Знаешь.… Тут можно ощутить себя частью вечного пространства, которое никуда не исчезнет, сколько бы времени не прошло. Все что угодно может умереть, но только не небо. Вилле всматривался в темнеющую даль, путающуюся в проводах и осколках солнечного света. Его лицо стало спокойным и умиротворенным, а глаза потеплели. Йонне проследил за взглядом Вилле, в глубокую синюю пропасть, нависшую над миром, и ему показалось, что он чувствует то же самое. От необычных ощущений закружилась голова, и юноша вцепился в руку Вилле, чтобы не провалиться в беспамятство. Вилле обнял Йонне за плечи и прижал к себе, кутая в плед. Небо все темнело, множество звезд становились ярче, будто бы приветствовали свою повелительницу – восходящую Луну. Воздух становился все прохладней и прозрачней, а свет фонарей, не поднимающийся до крыши, тускнел, растворяясь в утихающем ветре. - Как красиво … - прошептал Йонне, утыкаясь в шею Вилле – Я никогда не видел ничего прекрасней…. - Скоро совсем стемнеет, и звезды будут сиять, как маленькие осколки солнца. Йонне готов был застонать от рвущих его чувств: это чарующее небо, медленно спускающаяся по лунной дорожке ночь, ласковые объятия Вилле и тонкий аромат темных волос – все смешивалось в потрясающе гармоничное сочетание, наполнявшее до краев. Он закрыл глаза и попытался восстановить дыхание, запрещая себе даже думать о том, что ему хочется сейчас поцеловать Вилле. Но, тело уже не слушалось разума, выступая под предводительством сердца. И, Йонне подался вперед и провел губами по тонкой, лилейной коже на шее Вилле, умоляя всех богов сделать так, чтобы тот не повернулся и не оттолкнул. И боги вняли его мольбам, потому что Вилле только судорожно выдохнул и прижал Йонне крепче к себе. Сердце рвалось наружу, да и не хотелось его останавливать, ведь оно мечтало отдаться в руки Возлюбленному. Йонне осмелел и теперь проводил горячим язычком влажные дорожки на шее Вилле, а тот отрывисто дышал, покусывая губы. - Йонне…. Лучше остановись… Но юноша уже не хотел останавливаться. Его рука скользнула под черную футболку Вилле, нежно лаская, плавясь о горячую кожу. Йонне не знал, что и как нужно делать и опирался только на подсказки души. - Йонне.… Остановись…. – голос не подчинялся Вилле, срываясь на шепот, но этого было достаточно, чтобы юноша убрал руку и прекратил целовать. - Но, почему? – глаза Йонне блестели от слез: уже второй раз за день Вилле так издевается над ним. Сначала разрешает все, дарит мир, а потом отталкивает. - Потому что, это… Неправильно, Малыш. Сердце Йонне остановилось. Он и не знал, что любовь может быть правильной и неправильной. Хотелось заплакать, но, и в этот раз он решил сдержать слезы. Пусть будет так, как хочет Вилле…. Если нужно, чтобы Йонне был его куклой - так тому и быть. Юноша посмотрел наверх. По темному, бездонному небу плыли, подгоняемые холодным и сырым северным ветром, тяжелые грозовые облака. Они рваными клоками ваты закрывали Луну, оставляя свободу лишь нескольким лучам, что просачивались сквозь темно-серый занавес, зловеще играя отблесками по железным трубам и нитям проводов.
Йонне открыл глаза от непривычно горячих прикосновений к его руке. Он перевел взгляд к источнику ласки и улыбнулся. Все было совсем как в далеком детстве. Он так же лежал на кровати, а рядом с ним сидел Вилле и целовал кончики его пальцев. Это снова был Вилле.… Только волосы его, густой гривой рассыпающиеся по белой ткани постельного белья, были темнее и длиннее. Но разве имело это какое-то значение? Ларри поднял голову и посмотрел в застланные туманной пеленой голубые глаза Йонне. Тот улыбался и смотрел абсолютно непонимающим и неузнающим взглядом. Ларри улыбнулся в ответ и коснулся губами открытой ладони Йонне. - Ты проснулся.… Как хорошо, что ты проснулся – горячо шептал он в руку Йонне «Я проснулся, Любимый» Пальцы Йонне вплелись в густые темные кудри, и Ларри едва слышно застонал: никогда раньше Йонне не делал так… Они всегда были просто хорошими друзьями.… Но только не со стороны Ларри. Он любил этого хрупкого юношу с тех пор, как увидел в самый первый раз. Но Йонне отдал предпочтение другому человеку, оставив для Ларри место первого друга. И так было лучше для всех, а Ларри даже думать забыл о том, что ему иногда хочется от Йонне чего-то большего, чем дружба. Он довольствовался показными поцелуями на концертах и редкими полупьяными объятиями. А сейчас, он чувствовал, как перебирают тонкие пальцы его непослушные кудри, видел улыбку Йонне, его затянутые поволокой глаза и хотел верить в то, что он искренен с ним. От наполнявших его ощущений хотелось завыть. А Йонне все гладил Ларри по голове, и с его безмолвных губ в тишину палаты поднимались, неслышимые никому, слова «Вилле… Мой Вилле…. Живой….» Но, даже если бы Ларри их услышал, ему бы уже было все равно. Лишь бы Йонне не прекращал ласку, лишь бы не останавливался… «Вилле… Любимый… Вилле…»
Der Lezte Tag … Утреннюю тишину нарушил пронзительный писк дверного звонка. Йонне приоткрыл глаза и прислушался. По спине электрическим разрядом прошел страх – это могли придти за ним из приюта.… Или его брат.… Или, возможно, родители, наконец, вспомнили, что у них есть сын и нашли его… Последнего хотелось меньше всего, и Йонне инстинктивно укутался в плед, будто бы пытался спрятаться. Вилле открыл дверь и Йонне услышал абсолютно незнакомый и очень неприятный женский голос. Спрятаться захотелось еще сильнее, но если забраться под плед с головой, ничего не будет слышно. - Я зайду? – спросила женщина, и, судя по стуку каблуков, тут же прошла в квартиру. - Нет, Сьюз. - Вилле? У тебя там шлюха? - Нет. Я просто не хочу, чтобы ты заходила. Сейчас. Йонне поразился ледяному спокойствию, звеневшему в голосе Вилле. Но и женщина не отступала. - Я имею право знать – Она решительно распахнула дверь в комнату и шагнула внутрь. Йонне, из-под прикрытых ресниц, смог разглядеть ее. То была высокая, достаточно стройная женщина с королевской, властной осанкой. По широким, для женщины, плечам рассыпались длинные темные волосы, карие глаза сверкали яростью, тонкие губы сжаты в нервную линию. За ней в комнату вошел Вилле и прислонился к стене. Его лицо не выражало ни одной эмоции, вот только глаза.… В них было легкое, едва видимое волнение. - Ого! Вот значит как, Вилле.…А я думала, что ты хотя бы пару дней будешь скорбеть о нашем расставании.… А у тебя тут блондинка! Ядовитый сарказм в голосе женщины, словно капли кислоты, струился по дрожащей душе Йонне. Он пытался не выдать свой страх, но это плохо получалось. - Сьюз.… Твоя ирония ни к чему. Ты пришла за вещами, я так понимаю… Они там. Вилле указал на какой-то пакет в углу. - Вот так, да? Женщина резко сорвала плед с, все еще притворяющегося спящим, Йонне. И тут же он выпал из ее рук, когда Йонне развернулся и приподнялся, смотря на нее сонными и, одновременно, испуганными глазами. Секунда молчания и тишина взорвалась истерическим хохотом женщины. - Это же… Ты стал голубым, Вилле? – захлебываясь смехом, бормотала она, переводя взгляд с Йонне на Вилле и обратно. - Твои. Вещи. В углу. Забирай. И уходи. Казалось, в голосе Вилле был весь холод их северной страны. Но в нем не было ни злости, ни ярости, ни даже раздражения. Просто звенящий лед. Истерика моментально прекратилась, Сьюз повернулась к Вилле и кинулась ему на шею. Йонне вжался в стенку, наблюдая за этой сценой. Он не мог вмешаться, опасаясь гнева Вилле. Мало ли, какие отношения связывают его с этой явно психически нездоровой женщиной. - Сволочь!!! - Сьюз вцепилась в длинные волосы Вилле, будто пытаясь вырвать их.- Ненавижу тебя!!! Ненавижу!!! Вилле сжал ее запястья и легко отцепил от себя и прижал одной рукой к стене. Второй рукой он подцепил пакет и протянул ей. Женщина вырвалась и, схватив пакет, крепко прижала его к груди. - Я сама. Знаешь… Ты – тварь, Вилле. А ты… Сьюз повернулась к Йонне, и тот почти физически ощутил на себе ее тяжелый взгляд. Она улыбнулась ему, и в этой улыбке была вся ее жестокость, вся ядовитая ненависть и жгучая ревность. Йонне захотелось спрятаться от этой женщины, но, в то же время, он просто обязан был вести себя так же хладнокровно, как и Вилле, поэтому, он поднял голову и бесстрашно заглянул в злые карие глаза. Сьюз наклонилась над ним и сказала: - А ты еще настрадаешься и наплачешься! Она произнесла это почти шепотом, но в мертвенной тишине комнаты ее слова разлетелись гулким звоном набата. Женщина развернулась и вышла из комнаты, бросив Вилле короткое «Закрой за мной». Йонне устало прикрыл глаза. Неужели эта истеричная женщина – бывшая невеста Вилле? Если она закатывала ему такие сцены каждый день, то, можно было понять, почему они расстались. Словно сквозь туман, Йонне услышал щелчок замка. Он соскользнул с дивана и, на цыпочках, вышел в коридор. То, что он увидел, напугало его, заставив замереть на пороге. Вилле стоял спиной к нему, прислонившись лбом к серой обивке двери. Его устало опущенные плечи едва заметно подрагивали. Йонне было страшно видеть его, обычно сильного, в таком состоянии. Так же неслышно, он подошел к Вилле и прижался к его спине, уткнувшись носом в темную волну густых волос. Тот глубоко вздохнул и повернулся к обнимающему его юноше. - Не обращай на нее внимания. Тонкие, почему-то ледяные, пальцы Вилле вплелись в светлые волосы, успокаивая, снимая напряжение. Йонне поднял голову и заглянул в зеленые глаза, в которых была горькая смесь усталости и боли. - Хорошо.… Знаешь… Моя мама такая же. Вилле прижал к себе юношу и уткнулся лицом в мягкие пряди. Йонне слышал неровный стук его сердца, шумное дыхание, и от этого на глаза наворачивались ненужные, непрошенные слезы. - Я тебе говорил, что сегодня у нас концерт? Йонне непонимающе посмотрел на Вилле. Тот уже улыбался, а от прежней усталости не было и следа. Юноша улыбнулся в ответ и кивнул. - Ну вот. Тогда, нужно будет собираться. Приедем пораньше, нужно еще отрепетировать. Голубые глаза Йонне сверкнули. Он встал на цыпочки и поцеловал Вилле в щеку.
По дороге в клуб, Йонне вел себя как ребенок. Он прыгал вокруг Вилле, повисал у него на руке и радостно смеялся. Впервые у него была возможность пойти в настоящий клуб на настоящий концерт. А Вилле улыбался и рассказывал Йонне о клубе, концерте и участниках его группы. Юноша осмотрелся по сторонам и удивленно обернулся к Вилле, но тот только кивнул и продолжил рассказ. Это была именно та змеистая улочка, на которой они впервые встретились. Йонне живо вспомнил все обстоятельства их встречи и мысленно поблагодарил судьбу за то, что она привела его сюда именно в тот день. Вилле подошел к одной из безликих темных дверей и постучал. Над дверью не было вывески, ни одного даже самого незаметного указания, что это клуб. Вилле поймал растерянный взгляд Йонне и ободряюще улыбнулся. Из-за двери вышел странный человек с длинными черными волосами, почти полностью закрывающими множественно пропирсованное лицо. На улице, среди толпы, человек с подобной внешностью привлекает внимание, вызывая самые разные эмоции – от омерзения до восхищения, но тут, в мрачном темном квартале, он выглядел как само собой разумеющееся и идеально вписывался в обстановку. - О! – произнес человек, пожимая Вилле руку - Здравствуй, Ханну. Как видишь, на этот раз я не опоздал. - А это? – Мужчина кивнул в сторону Йонне. Его черные волосы всколыхнулись, и юноша попал в бездонно-синий поток сияния его ярко накрашенных глаз. - Это со мной. - Вообще-то, я не должен его пускать. По нему же видно, что несовершеннолетний. Вилле, мне голову снимут – мрачно улыбнулся Ханну и по тело Йонне пробежал легкий электрический заряд. Так он и знал – его в клуб не пустят. - Но, только ради тебя.… Если что, сам отвечать за него будешь – продолжил мужчина и кивком пригласил их входить. - Конечно-конечно, Ханну. А вообще, запомни его, вдруг он тоже здесь выступать будет. Черноволосый мужчина засмеялся и исчез где-то в темноте клуба. Йонне с интересом разглядывал помещение, правда, видел он мало – полная тьма и резкие вспышки светомузыки мешали ему. Вилле взял его за руку и повел по узкому коридору сквозь густые клубы сигаретного дыма. Они остановились возле двери с вырезанным на ней знаком – гибридом сердца и пятиконечной звезды, таким же, как был над входом в квартиру музыканта. Повозившись с замков, Вилле распахнул дверь и пропустил Йонне вперед. Щелкнул выключатель и юноша понял, что находится в небольшой комнатке, по всей видимости, гримерной. Здесь был почти такой же беспорядок, как и в комнате, Вилле, за исключением того, что на полу не валялись элементы одежды, а только пустые бутылки, пакеты из-под быстро приготовляемой пищи и листы из каких-то журналов. На стене висело огромное зеркало, под которым, на полке лежали карандаши для глаз, тени и тюбики помад самых различных цветов. Вилле указал Йонне на небольшой черный диванчик, стоящий у стенки, а сам пошел к зеркалу. - Ужас какой… - пробормотал он своему отражению. Кто-то с силой пнул дверь и ввалился в комнату. Йонне испугано обернулся, а Вилле все так и продолжал рассматривать себя в зеркало. - И тебе доброго вечера, Мидже – так же задумчиво произнес он, собирая волосы в хвост. - Да какой, к черту, добрый вечер? Хотя… - странный человек с обмотанной бинтом головой обернулся на Йонне – у тебя может быть и добрый…Ты кто? - Я – Йонне… - Новая девушка Вилле? – засмеялся мужчина - Ну, хоть ты его так не называй.…И вообще, я тебе о нем рассказывал. Лицо Мидже мгновенно стало серьезным. Он кинул долгий изучающий взгляд на Йонне и хмыкнул. - Ясно.… Пойдем, поговорим…. - Подожди меня тут – приказал Вилле и вышел за дверь. Йонне подождал с минуту и скользнул к выходу. Там, за раскрашенной дверью разговаривали Вилле и Мидже. Конечно, подслушивать было нехорошо, но интересно, что же такого рассказывал о нем Вилле, если странный, похожий на лесного человека, мужчина резко стал таким серьезным. - Она опять приходила.… И увидела его. - Сука… Ей не надоело издеваться над тобой? - Не знаю, Мидж… Она устроила сцену при Йонне. - А вы что.…С ним… - Нет. Даже не думай. Йонне затаил дыхание, чтобы не пропустить не единого слова. Вилле, судя по голосу, был очень взволнован, говорил то быстро, то с паузами после каждого слова. - Хотя, знаешь.… Вчера я чуть не сорвался. Дважды.… Это какое-то сумасшествие. - И что тебя останавливает? - Я не хочу портить его, Мидж… Он слишком юный, в его возрасте надо ухаживать за девчонками, а не…. Да и сам понимаешь…. Это неправильно. - Это ты сейчас говоришь, или кто-то другой? Йонне прикусил палец, чтобы не проронить не звука. Сердце вырывалось из груди, с каждым болезненным ударом высекая на глазах слезы. Вилле неприятно быть с ним… Вилле не хочет его портить… Вилле…Вилле… Вилле… Дальше Йонне не смог слушать. Он, на негнущихся ногах, подошел к зеркалу и привалился к полке. С блестящей поверхности на него смотрел бледный светловолосый юноша, с голубыми глазами, полными слез. Йонне спрятал лицо в руках и тихо заплакал. Ну почему же любовь так похожа на ажурное изделие из хрусталя, сложное в своих завитках, яркое в переливах света на прозрачной поверхности и хрупкое, так легко бьющееся от неверного движения? Почему любовь бывает правильной и неправильной, позволенной и запретной? Разве так должно быть? Йонне почувствовал тяжесть рук на своих плечах и поднял голову. Позади него стоял обеспокоенный Вилле. Юноша попытался, как можно незаметней стереть с лица слезы, но ему это не удалось. Вилле развернул Йонне лицом к себе и заглянул в ультрамариновые глаза. - Что с тобой, Малыш? Что случилось? Йонне с трудом отвел взгляд и невнятно пробормотал: - Все в порядке. Сейчас, ему меньше всего хотелось откровенничать с Вилле. Может быть потом, после концерта… Или, через неделю.… Или, может быть в следующей жизни, но не теперь, после того, что он услышал. Вилле коснулся губами его волос и отошел. - Мы начинаем через десять минут. Выходи к сцене. Вилле поправил макияж, забрал гитару и вышел из гримерки, вновь оставив Йонне наедине с его мыслями. Юноша бездумно осмотрел косметику перед собой, взял черный карандаш и подвел глаза. Ровно не получилось, но он и не старался. Затем, он чуть подрагивающей рукой, провел вертикальные линии от середины глаза. Теперь, перед ним, в зеркале был не запуганный мальчишка, а кто-то загадочный, красивый…Йонне расчесал волосы и пошел к сцене. На танцполе толпились десятки людей в черных одеждах, ярко раскрашенных так, словно они пришли на хэллоуин. Йонне протиснулся к самой сцене и присмотрелся. По темной сцене туда-сюда сновали размытые силуэты. Внезапно, над танцполом и сценой зажегся свет и Йонне увидел Вилле, стоящего прямо перед ним. Он улыбнулся и поприветствовал зрителей. Толпа взревела и устремилась к сцене, чтобы стать как можно ближе к своему кумиру. Йонне рассмотрел участников группы. Мидже он уже знал, этот высокий мужчина в странных одеяниях и с бинтом на голове, был, по всей видимости, хорошим другом Вилле. Мужчина с короткими дредами в широком темно-зеленом балахоне и таких же штанах был гитаристом, клавишника было не очень хорошо видно из-за Мидже, но Йонне заметил, что у того были длинные прямые волосы и большая ковбойская шляпа. Позади всех за барабанной установкой сидел большой, бритый наголо мужчина. Как показалось Йонне, он не совсем вписывался в общий внешний вид коллектива. Зато, когда зазвучала музыка, юноша понял, что он хороший барабанщик. Вилле сжал в руках микрофон и запел. «World was in fire, noone can save me but you…» Людей в зале словно парализовало на несколько мгновений, а потом зрители взорвались криком эйфории. Йонне чувствовал, как рвется из груди его сердце и останавливается дыхание. Он, глазами полными восхищения, смотрел на Вилле, мягко и грациозно движущегося по сцене, извивающегося перед микрофонной стойкой, пластично наклоняющегося в зал. Приятный голос поистине был инструментом, и Вилле был настоящим виртуозом в игре на нем, преобразовывая его от глухого и низкого, в невероятно высокий и чистый. Йонне оглянулся по сторонам. Вокруг него, люди сходили с ума от восторга, особенно хорошо это было заметно по девушкам, не стесняющимся своих эмоций. Да и он сам чувствовал, как по его щекам ползут горячие капли, размывая макияж. Внезапно, музыка утихла, и над сценой погас весь свет, кроме одного луча, обнимающего стройное тело Вилле. Длинные пальцы прошлись по струнам гитары, творя нежную, медленную музыку. Сердце Йонне перестало биться – Вилле смотрел прямо на него. Не в глаза, в душу. Юноше показалось, что зеленые глаза видят его насквозь, читают все тайны, познают каждое потаенное желание. А когда Вилле запел, в душу Йонне закралось такое чувство, что в мире кроме них никого больше нет. - Oh dear, we are the same... Йонне краем глаза заметил, как распахнулись в удивлении глаза стоящей рядом девушки, услышал чей-то голос «Он что, слова забыл?!», но он не обратил на это внимание. Он видел только стоящего перед собой Вилле, и слышал приятную, нежную мелодию и безупречно красивый голос. Йонне тонул в звуке и изумрудном тумане, клубящемся под густыми ресницами Вилле. В какой-то момент он перестал ощущать течение времени, поэтому, не заметил, как песня закончилась, как отхлынула толпа, и в клубе моментально стало просторно и даже пусто. Он очнулся только от прикосновения теплой руки к его волосам и лишь теперь понял, что все так же стоит перед уже опустевшей сценой. - Йонне? – от Вилле пахло сигаретами, вином и, почему-то кровью.- Пойдем. С группой познакомлю. Йонне взял Вилле за руку и последовал по уже знакомому узкому коридору в гримерную. На полу сидели участники его группы, а небольшой диван, как ни странно, был свободен. Вилле кивнул юноше, приглашая его садиться и, плюхнувшись рядом, стал представлять «своих людей». Мужчину с дредами звали Линде, клавишника в ковбойской шляпе – Бартон, а лысого драммера – Гас. Йонне поздоровался с каждым и смущенно посмотрел на Вилле. Музыкант протянул юноше бокал с красным вином, а второй взял себе. Йонне недоуменно сжимал хрупкое стекло в руках, а потом, глубоко вздохнув, отпил рубиновой жидкости. По телу моментально разлилось тепло, а вместе с ним – какая-то приятная смелость, которая позволила ему положить голову на плечо Вилле. Участники группы разговаривали между собой, обсуждали концерт и предстоящий тур, а Йонне мутным взглядом осматривал пьяно улыбающегося Вилле. -Наверное, нам уже пора домой? – спросил юноша, ища глазами часы. Вилле согласно кивнул и встал с дивана. Они оставили музыкантов в клубе, а сами, покачиваясь и взрываясь приступами беспричинного смеха, вышли на улицу. Они шли по знакомому, короткому маршруту. Холодный ночной воздух легко касался кожи, а желтый свет фонарей отражался в зеркальных поверхностях луж, разбиваясь под подошвами ботинок.
Йонне и Вилле вошли в квартиру. Сил хватило только на то, чтобы дойти до дивана и упасть на него. Вилле хмельными глазами посмотрел на Йонне и спросил -Ну, как тебе концерт? - Вилле! Это было превосходно! Я никогда еще не слышал ничего более красивого! - Здорово! Вилле потянулся. Кончик его футболки приподнялся, обнажая татуировку внизу живота. Йонне пьяно усмехнулся, вино придало ему смелости, и теперь он не стесняясь, поднялся над Вилле и оседлал его бедра. - Ты отлично поешь! - Да неужели? Вилле взял ладони Йонне в свои и потянул. Юноша с легким стоном упал ему на грудь, так, что расстояние между их губами измерялось в какой-то ничтожной паре сантиметров, но Йонне тут же преодолел его горячим поцелуем. Язычок Вилле скользнул по припухшим губам юноши, разжигая в нем пылкую страсть. Руки Йонне скользнули под черную футболку Вилле, лаская светлую кожу, повторяя причудливое витье татуировки. Он прижимался к узким бедрам под ним, инстинктивно двигаясь из стороны в сторону. Руки Вилле прошлись по спине Йонне, подцепляя светло-голубой свитерок, снимая его, как вещь, совершенно утратившую всякую пользу. Юноша прижался грудью к груди Вилле, тоже уже абсолютно свободной от стягивающей материи, кожа к коже, так горячо, так сладко, так откровенно и так интимно. Сейчас, Йонне чувствовал то же самое, что и на концерте: в мире не осталось никого и ничего, кроме них, отдающих друг другу свое тепло, дарящих себя, получая взамен еще больше. Вилле то останавливался, то снова продолжал целовать Йонне, словно сомневаясь в правильности своих действий. Когда он в очередной раз отвернулся от поцелуя, юноша решился спросить, что происходит, и тут же пожалел об этом. Вилле говорил абсолютно трезво и холодно, так, как разговаривал сегодня со своей бывшей невестой Сьюз. - Малыш, пойми.… То, что сейчас происходит – неправильно. Такого не должно быть. - Я не нравлюсь тебе? Вилле на мгновение замолчал, обдумывая каждое слово. - Ты нравишься мне, как друг. Сексуально меня привлекают только девушки. Мир задрожал. Йонне готов был поклясться, что слышит, как где-то далеко, вселенная уже начала разбиваться на мелкие осколки. Но пока только на краю сознания.… Еще не перед ним и не вокруг него. Йонне медленно, тяжело, словно его тело было из дерева, слез с Вилле и рухнул на диван. Он чувствовал горький запах сигарет Вилле и аромат его кожи на своих руках. Юноша посмотрел на стоящий на полу будильник: час ночи. Это значит, что через семь часов, он покинет эту квартиру на целую неделю, а может и больше, и у него будет время разобраться в себе и найти силы на то, чтобы разлюбить. А сейчас, нужно спать. Сонно слипающиеся глаза тонули в расплывающемся огне зеленых цифр будильника. Совсем не похожем на глаза Вилле.
Интерлюдия 5
Дверь в палату почти разлетелась на щепки от мощного удара. Ларри вздрогнул и поднял голову. В дверном проеме стоял человек, смутно ему знакомый. Отросшие волосы спутанными волнами обрамляли бледное осунувшееся лицо, на котором живыми были только большие голубые глаза. По телосложению и стилю одежды он был настолько похож на Вало, что сквозь тело Ларри прошла судорога отвращения. Бэм. Он вспомнил этого странного человека – «верного пса» Вилле, следующего за ним по всему миру, унижающегося в попытке стать похожим на своего хозяина. Ларри резко встал, оставив напуганного, ничего не понимающего Йонне и рывком подошел к двери. - Какого черта ты пришел?! – прорычал он, выталкивая Бэма из палаты и захлопывая за собой дверь. -Я пришел к нему. Бэм попытался пройти, но разве можно противостоять обороняющемуся зверю, в которого сейчас превратился Ларри. - Не пущу! Не посмеешь! Ларри с рыком откинул Бэма и прижал его руки к холодной поверхности стены. Белая кожа ярко контрастировала с серой больничной краской так, что Ларри даже поразился жутковатой бледности Бэма. - Он должен знать все! – выкрикнул Бэм, пытаясь вырваться, но его запястья по-прежнему были слишком крепко сжаты. - НЕТ! Я не позволю! Ларри заглянул в голубые глаза Бэма и ужаснулся. Он увидел в них тот же ясный огонь, что вспыхивал в глазах Йонне каждый раз, когда тот видел, вспоминал или говорил о Вилле. Только у Йонне это было теплое сияние нежного поклонения, а у Бэма – всепоглощающее пламя абсолютного фанатизма. Но общее в них было то, что они оба любили Вилле, только у Йонне была возможность любить взаимно, а у Бэма нет. - Попробуй меня понять… - Почему я должен? От сиплого надтреснутого голоса Бэма, что-то словно переломилось в душе Ларри. Бэм понимающе улыбнулся и продолжил - Потому что, ты его любишь. - Именно поэтому, я и не скажу ему. Он будет счастлив только со мной. Я сделаю его истинно счастливым. - Нет. Ты ослеп от своей любви…. А я теперь все вижу…. Я тоже думал, что смогу сделать Вилле счастливым. Но, каждый раз смотря в мои глаза, он видел во мне Йонне. - Разве ты не хотел бы, чтобы он навсегда остался с тобой? Бэм устало опустил голову и прошептал - Хотел. Но, я люблю его и желаю ему счастья. С тем, кого любит он. Однажды, я привык к роли друга и первого фаната. Иногда, он обнимал меня. Неискренне. Чаще всего, на камеру, но для меня нет большей радости, чем смотреть в его счастливые глаза. Ларри отпустил руки Бэма, и тот медленно сполз по стене на пол. - Иногда, мне было очень горько и больно, когда Вилле с блеском в глазах рассказывал мне о Йонне. – Голос Бэма был мертвым и глухим, словно между ним и Ларри была стена – Но, еще больнее было, когда Вилле грустил. От этих откровений Ларри стало не по себе. Он все знал, он прочитал все сказанное в глазах Бэма, когда в первый раз увидел его. Но, теперь, он как никогда понимал его, уставшего от своих чувств, медленно сгорающего. Ларри вздохнул и отошел от двери. - Ты можешь идти, но помни, что этим ты уничтожишь души троих людей. - А если я не пойду, то предам свою любовь. Бэм решительно встал и прошел в палату, а Ларри осел на пол, туда, где только что был Бэм. Его пальцы вплелись в волосы. Впервые, Ларри почувствовал абсолютную пустоту внутри себя, будто бы все его чувства в одно мгновение взорвались, оставив только черную дыру. Слез не было, не было голоса на крик, не было сил на истерику. Вокруг не осталось ничего. Только пустота и лопнувший мир.
For You
…- Кирси… Высокая девушка в длинном ярко-синем платье остановилась и обернулась на зов. - Кирси, привет! Йонне улыбнулся девушке и взял ее за руку, вызвав румянец смущения на ее щеках. - Здравствуй. Ты что-то хотел? - Да, Кирси. Ты должна мне помочь! Пойдем! Йонне потянул девушку за собой, по дороге ища хотя бы одно место, где они могли бы остаться наедине. Кирси была на год старше Йонне и училась уже в выпускном классе. У нее были родители, но они не жили вместе, и Кирси только мешала им строить свои жизни дальше. Тем не менее, у этой девушки всегда было много одежды, косметики и различной бижутерии, которой завидовали остальные девушки. Вокруг нее всегда было множество юношей, желающих добиться ее расположения, но кое-что мешало ей встречаться с ними. Она вот уже два года тайно любила Йонне. Наконец, они нашли свободную классную комнату и, по привычке, уселись на парту. Кирси вопросительно посмотрела на Йонне и тот начал - У меня к тебе просьба. -Я тебя слушаю. Йонне на секунду задумался, вспоминая придуманный и заученный вчера ночью текст. - Помнишь Вилле? Он приходил ко мне. Кирси засмеялась и кивнула. Конечно, как она могла забыть этого странного, безумно красивого человека, который так «поговорил» с директрисой, что позже воспитатели отпаивали ее валерианой. - Так вот… Он пригласил меня.… На маскарад. - Йонне… Хэллоуин в октябре. - Это не Хэллоуин. Не важно. В общем, мне нужно, чтобы ты мне помогла с костюмом. Йонне с мольбой заглянул в серые глаза девушки и улыбнулся. Разве она могла устоять перед таким ангелом. - И кем ты хочешь быть? - Девушкой – сказал Йонне, наблюдая, как удивленно расширились глаза Кирси. – В субботу я должен ничем не отличаться от обычной девушки. Ты мне поможешь? Кирси оглядела Йонне, пытаясь представить его в юбке и, к ее счастью, он очень легко мог бы сойти за девушку, если… - Йонне!! Суббота – это завтра!! - Я знаю. Поэтому и обратился к тебе. Ты ведь мне поможешь? Кирси покраснела от удовольствия. - Конечно, я тебе помогу. - Спасибо, милая! – Йонне спрыгнул с парты и приблизился к девушке. Она блаженно прикрыла глаза, когда он коснулся губами ее губ. Это был ее первый поцелуй с Йонне, самый яркий и приятный. А Йонне думал, что никто и никогда не будет целовать его чувственней, чем Вилле.
Йонне открыл глаза и застонал от чудовищной боли в шее. Он привстал, и эта щемящая боль переместилась по позвоночнику, тревожа всю спину. Юноша посмотрел на часы. Шесть утра. Как раз вовремя. Он неслышно оделся, завернул голову в полотенце и выскользнул из комнаты. От страха быть пойманным, сердце стучало, словно хотело выпрыгнуть из груди. Но, сегодня был явно его день, поэтому, никто не видел, как Йонне зашел в ту же самую классную комнату, в которой вчера разговаривал с Кирси. Она перебирала складки на короткой джинсовой юбке, в ожидании Йонне. Наконец, когда он пришел, она едва слышно засмеялась. - Вы, женщины, так мучаетесь…. - Йонне… тебе очень пойдет завивка, я тебе гарантирую. Девушка умелыми пальчиками сняла со светлых волос бигуди и аккуратно сложила их в коробку. - Давай так.… Одевайся, а потом, я тебя накрашу. Кстати, ты не очень рано? - Не очень. Я отсижусь тут до обеда, а потом вылезу в окно. Кирси смущенно отвернулась, и Йонне принялся переодеваться. Самым сложным для него было одеть колготки. Со всем остальным он справился гораздо быстрее и попросил девушку повернуться. Кирси сдавленно охнула и опустилась на парту. Перед ней стоял уже не Йонне… Тонкая девушка-подросток. Светлые волосы мягкими волнами спадали ей на плечи, обтягивающая черная кофточка выгодно оттеняла бледную кожу, а короткая юбка обнажала длинные стройные ноги. - О… Бо.… Же… - выдавила из себя Кирси в изумлении – Йонне…Ты…Настоящая девушка… Единственное, что портило впечатление, так это растоптанные кроссовки на ногах Йонне. Девушка посмотрела на свою обувь и хитро улыбнулась. Она расшнуровала свои кроссовки и протянула Йонне ярко-голубые шнурки. Пока тот возился с обувью, она подбирала косметику. - Садись и не дергайся. Мягкая кисточка ходила по бледной коже Йонне, покрывая ее тонким слоем румян. Оставалось несколько штрихов, прежде чем макияж был закончен. Кирси расчесала светлые волосы и уложила их так, чтобы они спадали на спину. - Все. Ты готов. В сумочке блеск для губ, расческа и тушь. А я пойду, пока меня искать не начали. Кирси чмокнула юношу в щеку и оставила его наедине со своим новым внешним видом. Он посмотрел на часы. Прошло всего два часа, а ему сидеть до двух. Он точно успеет сойти с ума за это время, от скуки, от нетерпения.… Или от отчаяния. Именно оно подвигло Йонне на такой шаг. И еще жгучая, горькая любовь. Целую неделю он пытался не думать о Вилле, не вспоминать его. Но, каждый раз заканчивался провалом. В его памяти вновь возникали изумрудно-зеленые глаза, а тело начинало гореть в тех местах, которых касались прохладные пальцы. А потом, его слова словно отрезвляли пьяного от чувств Йонне, и хотелось вырвать из души эту любовь. Неправильную, как сказал Вилле. Табуированную. Одной из ночей наполненных жаркими воспоминаниями, он придумал этот маскарад. Если он не нравится Вилле как юноша, возможно, понравится как девушка. Йонне было уже все равно, кто и что на это скажет. Ему хотелось, чтобы Вилле любил его, или хотя бы делал вид, что любит. Йонне не нужен был старший брат, у него был и старший и младший, и их внимания ему хвата ...
... ло. Если Вилле интересуется девушками, то он станет девушкой. Он станет кем угодно ради одного теплого взгляда. Йонне услышал чьи-то шаги в коридоре и поспешил спрятаться под парту. Он пытался придумать то, что он скажет Вилле при встрече, но слова не шли, и он решил положиться на импровизацию. За размышлениями шло время и, скоро, часы показывали десять. У Вилле как раз начиналась репетиция, в том самом клубе, в котором Йонне был на его концерте. Два часа, чтобы добежать до клуба и два – погулять где-то рядом, чтобы встретить Вилле. Йонне решительно распахнул окно классной комнаты и выпрыгнул на улицу.
- Я поищу его, мистер Вало. Невысокий костлявый юноша узнал Вилле и тут же поспешил оказать ему услугу. Вилле стоял, привалившись к стене, ожидая Йонне, чтобы снова увести его к себе на выходные. Он решил сам обучать юношу вокалу и игре на гитаре и начать планировал сегодня. - Эээ.… Здравствуйте! – Вместо костлявого юноши, перед Вилле стояла высокая, красивая девушка с длинными темными волосами, заплетенными в косу. - Здравствуй. - Вы ведь ищете Йонне? Вилле кивнул. Ему начали надоедать эти дети. - Он ушел к вам на репетицию. – Улыбнулась Кирси. - У меня сегодня нет репетиции… - Он сказал, что идет в тот клуб, где у вас был концерт. Вилле с раздражением закатил глаза. Ну что этот мальчишка о себе мнит? Теперь Вилле должен носиться по городу и разыскивать его? - Спасибо. Кирси кивнула, и Вилле вышел. Он шел по знакомым улицам, выбирая самые короткие пути, ведущие к тому самому клубу.
Йонне мялся перед дверью. Он не знал, пустят ли его в клуб, как тогда или заставят ждать на улице. Он готов был на все, но желание увидеть Вилле сводило его с ума. Он шумно выдохнул и постучал. Тягучее ожидание давило на него все те мгновения, перед тем, как дверь открылась, и на пороге появился уже знакомый ему Ханну. - О! – Черные волосы мужчины были собраны в высокий хвост, и теперь на Йонне изучающе смотрели невозможно синие глаза. - Простите.… А группа HIM сегодня тут? – неуверенный голос Йонне дрожал и срывался, заставляя трижды пропирсованные губы Ханну растянуться в пошловатой улыбке. - Нет. Но я могу заменить их всех, веришь? – мужчина схватил Йонне за руку и потянул на себя. - Спасибо… я лучше… Но Ханну уже было не остановить. Он притянул юношу к себе, скользя руками по его тонкому телу. У Йонне на глазах выступили слезы. Ему стало страшно. Когда первый раз он попал на эту улицу, то испугался даже доброго к нему Вилле, а теперь сам, добровольно, попал в ловушку. - Отпустите меня, пожалуйста…. Ханну с издевкой засмеялся, но слегка ослабил объятия. Йонне стоял перед ним, маленький, дрожащий, потерянный. Ему хотелось сорваться и бежать, хотя бы обратно в приют. Возможно, он бы еще успел к приходу Вилле. - Ханну. Отпусти девочку. От знакомого голоса, раздавшегося за спиной, Йонне захотелось закричать. Вилле сам нашел его. Как-то до странного сказочно все получалось. Но это больше пугало, чем радовало. Мужчина отпустил Йонне, и тот подбежал к своему спасителю. - Твоя девушка? Вилле вымученно улыбнулся и кивнул. Юноша по его глазам видел, что он не доволен. Йонне испугался того, что разочаровал Вилле своим поступком, внешним видом и вообще своим присутствием в этом мире. Он отошел на шаг и опустил глаза, чтобы не встречаться больше взглядом с изумрудными глазами. - Пойдем. И они пошли. По той дороге, которую Йонне каждый день представлял себе, по которой прошел бы вслепую, настолько она врезалась в его память. За все время пути юноша так и не осмелился посмотреть на Вилле, стыдясь самого себя, розового блеска для губ и короткой юбки. Вилле молча открыл дверь и впустил Йонне внутрь. Он по привычке, вошел в комнату и сел на краешек дивана. - Что ты там делал в таком виде? Почему ты вообще так одет? В голосе Вилле не было раздражения или злости, а еще, к большой радости Йонне в нем не звенел тот лед, с которым он иногда мог разговаривать. - Я искал тебя…. Я думал, у тебя репетиция… Вилле устало сел рядом. - К чему весь этот маскарад? Йонне, словно в последний раз, с тоской осмотрел комнату. Хлам на полу, плакаты на стенах и этот теплый плед.… Возможно, он больше никогда этого не увидит. Вилле наверняка прогонит его после того, что услышит. Вот только молчать он больше не мог, да и врать сил тоже не было. - Вилле.… Тогда, в воскресение, ты сказал, что тебе нравятся только девушки… Я готов стать девушкой. Потому что, я люблю тебя. Йонне сжался, словно в ожидании удара. Он чувствовал, как зеленые бритвы глаз Вилле скользят по его телу. - Что? - Я люблю тебя, Вилле. Я готов на все, только ради одного твоего теплого взгляда. Потому что, никто и никогда не был ко мне так добр, как ты. Йонне говорил очень быстро, практически без пауз, словно старался выговориться до того, как Вилле прогонит его. - Так вот в чем все дело… - глаза Вилле почему-то потемнели, и он спрятал лицо в ладонях. - Вилле… Просто…. Я очень хотел бы почувствовать, что нужен тебе.… Будто бы, ты меня хоть чуть-чуть любишь…Ты сейчас можешь меня прогнать. Тогда, ты больше никогда не увидишь меня и не услышишь ни слова обо мне. Я сказал тебе все…. Моя душа - в твоих руках. Йонне встал с дивана и отошел на несколько шагов. Теперь, он стоял перед Вилле сжавшийся, дрожащий, с низко опущенной головой, словно ждал своего приговора. Вилле оглядел его, тонкого юношу похожего на неоформившуюся девушку. Из-под завесы длинных волос, Йонне видел, как судорожно сжимаются кулаки Вилле, как бездумно блуждает его взгляд. А потом, Вилле вдруг решительно встал и подошел к Йонне. Юноша испуганно отшатнулся, но, сильные руки держали крепко. Вилле прижал хрупкое тельце к себе и зарылся носом в светлые волосы. - Йонне.… Послушай меня. Сейчас, я скажу тебе то, что, возможно, ты больше никогда от меня не услышишь. Йонне затаил дыхание и приготовился к самому худшему, а Вилле продолжил - Я очень сильно люблю тебя. Сердце Йонне снова забилось, только гораздо сильнее, чем до этого момента. Такого он не ожидал, просто не мог предположить, что такое бывает. - Пойми меня, Йонне.… Наша любовь неправильна, неприемлема большинством людей. К тому же, ты слишком юн, чтобы узнавать любовь с такой стороны. Я не хочу тебя портить, Малыш. В комнате повисла устрашающая тишина. Она струилась из углов, поднималась с пола и стремительным водопадом рушилась вниз, давя на плечи. - Вилле… Мне все равно, что скажут люди. Я готов прекратить с ними всякое общение, если ты захочешь… Просто.… Подари мне хотя бы капельку счастья. Вилле отпустил Йонне и сел на диван. Он прикурил сигарету и сделал пару глубоких затяжек, а Йонне все так же стоял, сжавшись от ледяной тишины. Он дождался…. Вилле сказал ему, что любит, вот только теперь будет еще больнее, когда тот откажет. Лучше бы уж сразу оборвал все нити, связывающие их. - Иди сюда. На негнущихся ногах, Йонне подошел к дивану и присел рядом с Вилле. - Ты хорошо подумал, прежде чем сказал мне, что любишь? Такими словами не бросаются. - Да, Вилле… Я клянусь, я люблю тебя. Ты отталкивал меня и можешь оттолкнуть сейчас, но знай, что я действительно… Пальцы Вилле легли на бледные искусанные губы юноши, запечатывая так и не сорвавшиеся с них слова. Йонне заглянул в теплые глаза Вилле, пропитываясь ясным изумрудным светом. - Ты сказал достаточно. Слова, которые повторяют часто, имеют свойство терять свою ценность. - Нет.… Я хотел сказать еще кое-что. Вилле… Я хочу быть твоим полностью. Не только душой, которая теперь и навсегда принадлежит тебе. Вилле внимательно посмотрел на смущенного Йонне и улыбнулся. В его улыбке была какая-то нежная, глубокая печаль. Йонне отвел взгляд. - Ты не знаешь, как это. - Я хочу узнать это с тобой… Йонне взял пахнущую сигаретным дымом ладонь Вилле и прижал ее к губам. Его пальцы были холодные и, почему-то дрожали, а юноша все покрывал их мелкими поцелуями и умолял всех богов помочь ему. И Вилле сдался. Он привлек Йонне к себе и поцеловал его так, как целовал в первый день их знакомства. Вилле зарылся пальцами в пушистые светлые волосы, чуть надавливая на затылок Йонне, чтобы сделать поцелуй более глубоким и нежным. В одно мгновение они оказались лежащими на диване, крепко прижимаясь, друг к другу. Вилле аккуратно стянул с Йонне черную кофточку и провел ладонями по его спине. Он поднялся над юношей, покрывая горячими поцелуями его грудь и живот. Потом, приподнял джинсовую юбочку и улыбнулся нелепому сочетанию блестящих эластичных колгот и явно выделяющегося, чуть подрагивающего бугорка. Он стянул ненужную лайкру и коснулся губами белой кожи бедер юноши. Йонне закричал и попытался отодвинуться. Но, Вилле продолжал сладкую, изысканную пытку, покрывая бедра и живот юноши отрывистыми поцелуями, каждым из них, срывая с бледных, искусанных губ новый стон. - Еще… - тихий шепот, на грани слышимости, маленькая искра которой достаточно для взрыва. Вилле поднялся, одним движением скинул с себя футболку, и припал к горячим губам Йонне. Их тела сплетались между собой до жара и боли, но настолько желанной боли, что ее можно было не заметить. Вилле на несколько мгновений оторвался от трепещущего под ним хрупкого тела, чтобы избавить его и себя от уже ненужной, мешающей одежды. Йонне открыл глаза и с восхищением оглядел Вилле. Безупречно красивый, тонкий, но не худой, стройный, но не женоподобный, нечеловечески идеальный. Больше всего поражала его снежно белая кожа с узорами татуировок, изощренной вязью вьющихся по телу, еще более оттеняющих ее невозможную алебастровую белизну. Йонне потянулся и провел кончиками пальцев по груди Вилле, ведя дорожку до живота. - Вилле… Ты такой… Красивый… Пушистые ресницы чуть опустились, и Йонне вновь ясно увидел, как струиться из-под них изумрудный туман. Вилле нагнулся и провел языком по животу Йонне. Мгновение и юноша задохнулся криком острого желания, смешанного с абсолютной неожиданностью происходящего. Жаркая, влажная ласка заставляла его выгибаться дугой, кричать и судорожно сжимать побелевшие от напряжения пальцы. Он не знал, не мог знать, что бывает так хорошо. Вдруг он почувствовал еще более странную, но оттого не менее приятную ласку. Она была уже не поверхностна, Йонне чувствовал ее внутри себя, ощущал горячие, умелые прикосновения к самым потаенным местечкам. Все желание начало собираться в тугой комок, куда-то в низ живота, под влажные, страстные губы Вилле, но тот вовремя почувствовал это и остановил сладкую муку. Он вновь, дорожкой поцелуев, поднялся к губам Йонне и замер, заглядывая в светящиеся ультрамариновые глаза. - Ты действительно хочешь этого? Действительно не боишься? Йонне зажмурился, прислушиваясь к ощущениям. Но, чувствовал лишь наполняющую его до краев смесь детского доверия, бесконечной любви и теплого желания быть отданным любимому человеку, принадлежать ему полностью, беззаветно и безвозмездно. - Нет, Вилле. Я не боюсь. Множеством ласковых поцелуев покрыл Вилле лицо юноши, чтобы отвлечь его от предстоящего проникновения. Он старался быть очень аккуратным, чтобы не причинить боли, а Йонне лишь чуть слышно постанывал, сквозь сжатые зубы. Вилле ненадолго остановился, позволяя телу Йонне привыкнуть, а потом плавно качнул бедрами. Острая боль, замешанная на безумном наслаждении, пронзила хрупкое тело, заставив его приподняться. Вилле старался двигаться медленно, пытался не сорваться в поток поглощающего его желания и страсти, но держаться было все сложнее. И, в какой-т момент он потерял голову от пылающих чувств и резким толчком полностью вошел в Йонне. Юноша закричал и выгнулся. Это была последнее движение, перед тем, как комок ощущений и эмоций сжался до плотного шарика внизу живота, а потом разорвался горячим звездным потоком. Долгий, хриплый стон Вилле был эхом крика Йонне, перед тем, как они оба провалились в бархатную тьму.
- Йонне… Малыш…. Юноша открыл глаза и увидел над собой улыбающегося Вилле. Сердце на секунду сжалось от счастья и Йонне пришлось глубоко вздохнуть, чтобы восстановить сорвавшийся ритм. - Я люблю тебя, Вилле. Я очень сильно люблю тебя! Вилле хотел что-то сказать, но тонкие, чуть подрагивающие пальчики Йонне прижались к его губам, не давая словам сорваться с них. Потому что, они уже были не нужны. Все, что мог бы сказать Вилле, сияло в изумрудных глазах, отражаясь и преломляясь в ультрамариновых. - Я всегда буду рядом, Йонне. Я никогда тебя не оставлю. - Я знаю, Вилле! Я верю тебе… Мягкий вечерний полумрак сероватыми тенями ложился на плечи, укутывая собой два сплетенных тела, укрывая их, словно теплый плед. У них было все. И еще большее ждало их впереди. Это было их будущее, благословленное жарким поцелуем, увенчанное хрупким союзом сплетенных пальцев. Навсегда…
Эпилог. Йонне был смутно знаком странный молодой человек, бесцеремонно ворвавшийся в его палату. Кажется, он знал его когда-то, скорее всего в прошлой жизни. Хороший друг Вилле и безумный фанат, дом которого увешан фотографиями и символикой группы. Если напрячь память, можно было бы даже вспомнить, что глаза этого человека были бездонно голубые, и что они загорались безумным огнем каждый раз, когда их взгляд касался Вилле. Бэм подошел к Йонне и заглянул ему в глаза. Тот непонимающе смотрел и глупо, слишком бессмысленно улыбался. Бэму даже показалось, что тот потерял рассудок, но Ларри мог сказать ему, да и врачи не будут лгать. Потеря голоса в результате сильного нервного потрясения – это еще не сумасшествие. Внезапно, Бэма наполнила огненная, всепоглощающая злость. На себя, на Ларри и на этого идиота, сидящего перед ним глупой улыбкой. И Бэм не выдержал и со всей силы ударил Йонне по лицу. Голубые глаза, так похожие на его собственные моментально наполнились слезами, но Бэм и не думал останавливаться. Он до белых пятен сжал хрупкие плечи Йонне и встряхнул его. - Слушай меня внимательно! Ты слышишь? Йонне кивнул и Бэм заметил, что его взгляд принял более осмысленное выражение. - Твой Вилле жив. Врачи откачали его, хотя сами не понимают, как им это удалось. Не иначе, как что-то держит его здесь. Или кто-то. СМОТРИ НА МЕНЯ!!!! СМОТРИ И СЛУШАЙ!!!! В глазах Бэма вновь полыхнул огонь безумия, и он сжал плечи Йонне еще сильнее, не опасаясь, что оставит синяки. - Вилле жив. Но, если при тебе с ним еще хоть раз что-то подобное случится, я сверну тебе шею. Я клянусь, я убью тебя, если он будет несчастен. Я разорву тебя на части, и мне будет наплевать на последствия. ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?! Йонне покорно кивнул и Бэм, отходя от приступа безумия, прошептал - Люби его.… Сделай его счастливым, Йонне.… Пусть он будет счастлив. Бэм разжал пальцы и Йонне рухнул на кровать. Он, сквозь пелену слез смотрел на выходящего из палаты человека в одежде так похожей на одежду Вилле… Тягучая тоска и.… Та самая сокровенная, пылкая детская любовь снова вспыхнули в нем, нагревая вечно мерзнущее тело. И вдруг, неожиданно для самого себя, Йонне улыбнулся и прошептал, удивляясь чуть хрипящему, но живому голосу: - Вилле.…Спасибо…. Любимый….
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
начиная от сказок заканчивая слэшем!! подчинить и сломать....... unterzuordnen und zubrechen.... das ist stark
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума