ЛУжайка

Можешь не писать- не пиши. Но иногда от нечего делать..

НАЗВАНИЕ: Курьер
АВТОР: Dawn
КАТЕГОРИИ:
ПЕРСОНАЖИ: вымышленные.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: грамматические ошибки.
СТАТУС: окончено.

Мне нужно в Париж. Да, на этот раз всего лишь из Праги в Париж. Ехать поездом или машиной из Праги очень долго, поэтому единственным приемлемым для меня вариантом остается самолет. Посмотрев накануне время вылета, я немного ужаснулся: отправление в шесть утра, следовательно, вставать надо в половине четвертого ночи, чтобы успеть рассчитаться с гостиницей, вызвать такси, доехать до аэропорта и пройти регистрацию. Мда… лучше вообще не ложиться…

В половине пятого утра пражский аэропорт Рузине был безлюден. Мой рейс самый ранний, а после него нормальный поток самолетов начинается где-то ближе к восьми. В аэропорту пусто, причем, не работают ни кафе, ни рестораны, ни залы бизнес-класса, где можно было бы слегка вздремнуть. На паспортном контроле скучает один полицейский и меня это абсолютно устраивает: мне не нужно излишнее внимание. Усаживаюсь в кресло, тупо сижу и жду, когда объявят посадку на рейс.

Самолетик – древний Боинг 737-200. Компоновка салона сделана специально для того, чтобы на борт поместилось как можно больше людей. Их большое количество раздражает, но сдерживаюсь. Чтобы отвлечься, рассматриваю в вырезе платья грудь соседки, девушки лет двадцати-двадцати двух. Она немного нервничает под моим взглядом, но так и не решается ничего сказать. Взлетаем строго по расписанию, хотя это и неудивительно – больше самолетов в такое время из Рузине нет. Это радует, меня поджимают сроки. Спустя какое-то время стюардессы начинают разносить напитки. Покупаю ужасный кофе, который стоит 3 евро, чтобы как-то поддержать себя из-за бессонной ночи. Лететь полтора часа, поэтому пытаюсь расслабиться.

Посадка в парижском аэропорту Шарль де Голль. Мне нравится этот аэропорт, но до этого я всегда прилетал во второй терминал, где все по-европейски цивильно. Мой же рейс прибывает в терминал номер три, а это чревато нерасторопностью персонала аэропорта. Наконец, к самолету подают автобус. В здании только паспортный контроль и багажная лента. Уф! Теперь мне нужно найти стойку компании «Avis», чтобы арендовать машину. Выясняется, что она есть только во втором терминале. Не задерживаясь нигде, иду по указателю «Terminal 2″, до которого должен ходить монорельсовый поезд, но до станции поезда надо еще добраться. Пешком. Идти где-то минут двадцать. При посадке в поезд, вспоминаю весь запас ругательств на разных языках весьма похабного содержания.

В «Avis»-е получаю заказанный Мерседес С-класса. Машина новая, пробег всего сто км, с радостью вдыхаю запах кожаного салона: а жизнь не так уж плоха! Устанавливаю навигатор и еду в отель, где на мое имя забронирован номер. По навигатору без приключений доезжаю до отеля «Marriott Rive Gauche», оформляюсь, беру ключи от своего номера. С вежливой улыбкой мне отдают конверт, на котором написано мое имя. Так же вежливо улыбаюсь в ответ и направляюсь в свой номер. В номере бросаю конверт на кровать, с твердым намерением не прикасаться к нему, пока не отдохну и не приведу себя в порядок. Время идет, стрелки неумолимо отсчитывают минуты и секунды, а я все не решаюсь вскрыть этот чертов конверт.

Наконец, доходит очередь до конверта. На листке написано три слова: название города, улица и номер дома. Все просто. Удивляюсь этой простоте, вкладываю листок в конверт и поджигаю. Разминаю в пальцах пепел сгоревшей бумаги.

Снова прибегаю к помощи навигатора, расстояние до Реймса где-то 160 километров, и займет больше часа, но по идеальным французским дорогам ехать совсем не утомительно. Немного раздражает мелкий моросящий дождь. Что-то я стал раздражительным, надо взять себя в руки, скоро все закончится. Добираюсь до города, когда уже начинает темнеть. В Реймсе медленно, уже в который раз, проезжаю вдоль заданной улицы, рассматривая номера домов: такого номера дома нет, вместо дома глухая кирпичная стена. Выхожу из машины, подхожу к стене и, не веря своим глазам, провожу по ней рукой: пальцами ощущаю холодный кирпич. Сажусь возле стены прямо на землю, на мокрые осенние листья и достаю сигарету. Мысли о том, что делать дальше, полностью отсутствуют.

- Даниель?
Поднимаюсь, вытаскиваю изо рта так и незаженную сигарету и смотрю на стоящую передо мной девушку. Она разглядывает меня так, словно сличает портрет с оригиналом.
- Ты опоздал. – Произносит она вместо приветствия и, разворачиваясь, уходит, не говоря больше ни слова.
Спешу вслед за ней и, чувствуя себя абсолютным идиотом, выкидываю сигарету. На улице темно и этот дождь…, все-таки во Франции в это время года мерзкая погода. Останавливаемся возле двери какого-то дома, она нажимает на звонок и, спустя какое-то время, дверь открывает женщина, довольно пожилого возраста. Пытаюсь понять, о чем они говорят, но мой французский ограничен всего несколькими словами и фразами. Закончив переговоры, девушка поворачивается ко мне:
- Мадам Брюне любезно предоставит комнату для ночлега, а завтра тебя проводят.
- А машина? – интересуюсь я.
- Ее отгонят на стоянку. Мне нужны ключи.- Протягивает руку и выжидающе смотрит на меня. Мне не нравится ее немногословность и, вообще, вся ситуация в целом, но … я отдаю ключи.

Мадам Брюне, продолжая улыбаться и светить фарфоровыми зубами, приглашает меня в дом. Не поддаюсь смутному желанию оглянуться и внимательно оглядеть улицу, напротив, я – само обаяние, называю свое имя, целую мадам руку и захожу в дом. Читаю в ее глазах удовлетворение «ах, какой милый молодой человек» и прохожу в комнату, на которую она мне указывает. Опять же вежливо отказываюсь от чая или кофе, и падаю в одежде на кровать: «Завтра! Завтра все закончится! Завтра я буду свободен!»
Я – курьер и это мое последнее дело…

***

- Эй, не хочешь заработать? – на меня выжидающе смотрит хорошо одетый мужчина. Не отвечаю сразу, рассматриваю его галстук, пиджак, брюки, туфли, останавливаю взгляд на руках. Большое, массивное кольцо, в виде головы какой-то хищной птицы, привлекает мое внимание. Решив, что уже достаточно выдержал паузу, спрашиваю:
- Что надо делать?
- Видишь этот отель,- Мужчина указывает на здание, напротив которого я уже минут двадцать подпираю стену дома, бесцельно разглядывая входящих и выходящих людей.
- Вижу, - соглашаюсь я и перевожу взгляд с дверей отеля на массивное кольцо мужчины, так привлекающее мое внимание.
- Отнеси это, но не встречайся с адресатом, - Мужчина протягивает мне конверт, на котором написаны три цифры.
Беру этот конверт, кручу в руках. Шпионские страсти и я не меньше, чем Джеймс Бонд. На языке вертятся вопросы: «Почему я и почему бы ему самому это не сделать?» Но я их так и не задаю, помня о том, что таким образом я заработаю хоть немного денег. Мне нужны деньги. Мне очень нужны деньги! Отель очень презентабельный, меня вряд ли пустят внутрь в такой одежде, но я перехожу дорогу и с независимым видом направляюсь прямиком к зданию. Швейцар преграждает мне путь, однако я плету, черт знает что, первое, что приходит мне в голову, и швейцар, неожиданно для себя, пропускает меня в отель. Я знаю, у меня есть дар убеждать людей не совсем обычным способом: силой мысли, как я это называю. Правда это срабатывает нестабильно, только тогда, когда я нахожусь на эмоциональном пике. Без приключений добираюсь до номера и просовываю конверт под дверь. Дело сделано, можно возвращаться. Возле покинутого мной недавно «наблюдательного пункта» я не встречаю своего работодателя и цежу сквозь зубы ругательства: я рассчитывал на эти деньги.
- Это тебе! – неслышно подошедший ко мне мужчина протягивает мне купюры и листок с адресом, - Купи приличную одежду, и завтра я жду тебя по этому адресу!
Беру листок и купюры: пять бумажек по сто евро! Пятьсот евро! Сумашедшая для меня сумма на данный момент, особенно если учесть, что я последние полгода путешествую, переезжая из города в город автостопом и перебиваясь случайными заработками. Непонимающе смотрю на своего внезапного благодетеля, пытаясь понять мотивы его щедрости. В голову ничего не приходит, кроме того, о чем я тут же говорю вслух:
- Пошел ты! Я не зарабатываю собственной задницей!
В ответ мужчина пристально рассматривает мою одежду, сережку в ухе, левую бровь, «подправленную» одним придурком с помощью кастета, длинные волосы, собранные в хвост, улыбается и манерно растягивает слова:
- Детка, твоя задница меня интересует меньше всего!
Его интонация вызывает у меня смех, я начинаю смеяться и он вслед за мной.
- Как твое имя?- отсмеявшись, спрашивает он.
- Дин, - все так же продолжаю широко улыбаться.
- Значит, Даниель.
В ответ пожимаю плечами: «Называй, как хочешь». Мужчина еще раз улыбается и незаметно растворяется среди людей. Так я стал Даниелем, курьером, человеком, постоянно разъезжающим и исполняющим в течение 5 лет различные щекотливые поручения, при выполнении которых нужно проявить изрядную долю сообразительности и актерского мастерства. Но теперь, это моя последняя поездка.

***

- Мсьё, Даниэль! Мсьё, Даниэль! К Вам пришли! – мадам Брюне стучит в дверь комнаты, выговаривая мое имя на французский манер.
- Уи, мадам! - пытаюсь бодро откликнуться, но чувствую себя достаточно скверно. Привожу себя в порядок и выхожу из комнаты. Мадам чинно разговаривает с каким-то молодым французом за чашкой кофе. Я тоже устраиваюсь за столиком, понимая, что неизвестно, когда мне придется выпить сегодня свой первый кофе. Кофе божественен. Почему-то чувствую себя все хуже и хуже. Мадам Брюне тоже замечает мою бледность и интересуется моим самочувствием. Француз представляется мне как Мельо и вскоре предлагает проехать с ним. С трудом выдерживая этикет прощания с мадам, я усаживаюсь в машине рядом с Мельо и закрываю глаза, не в силах наблюдать за дорогой.
- Мсьё! Мсьё! – француз трясет меня за плечо, с трудом поднимаю веки. В голову приходит глупая мысль, что даже если небеса обрушатся на землю, они все равно всех будут звать мадам и мсьё, ибо у французов считается невежливым обращаться к человеку просто по имени. Улыбаюсь и пытаюсь сфокусировать зрение на этом, как его… Черт! Я абсолютно не помню как его имя! Надо сосредоточиться! Мне помогают выйти из машины, усаживают на кресло-каталку и куда-то везут. Очень похоже на закрытую частную клинику. Я выполнил свое последнее задание, я доставил сам себя.

***

- Что скажете, мсьё?
- Прекрасный экземпляр! – Доктор Проспэр Жоллуа, в костюме защиты, оторвался от окуляров микроскопа и с любовью посмотрел на пробирки, содержащие возбудителей болезни. Человек в точно таком же одеянии стоял рядом и внимательно следил за его манипуляциями.
- Прекрасный?
- Наши коллеги ошиблись, это не лепра, даже не штамп лепры. Жаль, что бактерии, как и бактерии лепры, неспособны к росту на искусственных питательных средах, нужен человеческий материал. Внешнее сходство огромно, так же в итоге происходит некроз тканей, поражение слизистой оболочки и деструкция нервов, что приведет к деформации облика и уродству. Но есть нюансы! Очень интересные нюансы! Быстротечность всех процессов! – Доктор снова склонился над окулярами микроскопа, - Интересно, месьё, что возбудители зарегистрированы только в Восточной Европе, причем в местах военных конфликтов.
- Русские?
- Не думаю! – засмеялся доктор Жоллуа, - Пора холодной войны давно миновала, и не стоит все приписывать русским и коммунистам! Это не актуально! – Проспэр погрозил пальцем собеседнику.
- Тогда американцы!
- Ну-ну, коллега, у вас что ни черное, то белое, а если не белое, то обязательно черное!
- И каковы ваши выводы?
- Это стоит того, чтобы за это заплатить и начать разработки.
- Я передам ваши рекомендации, мсьё. – Коллега доктора, вежливо попрощавшись, направился к выходу из спецблока.

***

Прихожу в себя. Мысленно сканирую наличие рук-ног и хоть какой-нибудь боли, объясняющее мое горизонтальное положение на этой больничной кровати и вообще положение. Пытаюсь согнуть затекшую правую руку, получается плохо из-за наложенной повязки, удерживающей иглу в вене. Лицо в маске стоящего и что-то говорящего мне человека периодически теряет очертания и расплывается. Это плохо. Это совсем плохо. Неужели свобода стоит слишком дорого? В ушах противный шум, но я все же улавливаю последнюю фразу на плохом английском.
- На счет, который был вами указан, перечислена заранее обговоренная нами сумма.
Хватаюсь как за соломинку за последнее слово: «Сумма». Пытаюсь запустить мысленный процесс: Сумма. Какая сумма? От перестановки сумма не меняется. От перестановки чего и куда? Стоп. Сумма перечислена. Значит все в порядке, он получит деньги. Тьерри получит деньги и решит свои проблемы. Я свободен. Я ничего не должен.
Человек в белом халате наклоняется надо мной:
- Мсьё, вы слышите меня?
- Да.
- У вас есть близкие или родственники, кому мы можем сообщить о вас?
- Что?
С трудом разбираю его английский с французским акцентом, но он прав: нужно сообщить Тьерри, то есть Томасу. Ненавижу это его французское имя! Он сам, наверное, не помнит имя, данное ему при рождении. Во Франции он Тьерри, в Англии – Девид Стенли, в Германии - Томас Бекер, в Голандии – Лукас Ван Лейден, в Норвегии – еще кто-нибудь. Я - Даниель. Да, я - Даниель.
Человек в маске все еще выжидающе смотрит на меня. Вспоминаю, что он от меня ждет. Черт, чем они меня тут накачивают? Мысли ленивы. Прошу карандаш и бумагу, где записываю адрес электронного ящика. Хоть это помню. Мужчина внимательно изучает запись, опять вежливо называет меня мсьё, что-то говорит и выходит. Смотрю на флаконы в капельнице, на медленно капающие капли в маленьком резервуаре. Хочется спать. Что за дрянь мне капают?

Закрываю глаза, и меня затягивает в воронку водоворота из воспоминаний…

… Читаю вслух текст, напечатанный на листке бумаги. На нем указано место встречи. Поднимаю глаза на своего наставника:
- Почему для назначения встреч нельзя пользоваться благами цивилизации: электронная почта, смс-сообщения или просто телефонный звонок? Почему нужно писать или печатать эти непонятные бумажки и отдавать адресату? Тоже ведь улика?
Томас улыбается. Да, сейчас он Томас, точнее Томас Бекер. Хамелеон со многими лицами, именами и фамилиями.
- С веком далеко шагнувших технологий лучше всего бороться каменным веком.
Молча делаю глоток пива и выжидающе смотрю на Томаса, жду продолжения. Оно не заставляет себя долго ждать:
- У каждого провайдера или оператора телефонной связи есть специальные модули, назовем их «черными ящиками», отслеживающие информацию и реагирующие на слова или сочетание определенных слов. Таким образом, спецслужбы всегда в курсе всего. А бумажку можно просто сжечь и растереть пепел, - Томас берет листок, поджигает его с помощью зажигалки и ждет, когда тот полностью сгорит, затем в пепельнице растирает пепел.
- Томас, это мания! - все еще не верю в то, что он мне сказал.
- Пусть будет так, - мужчина хитро улыбается,- Но это мои правила, придумай для себя другие, беспроигрышные!

… Мне снова назначена встреча в этом забытом Богом, но не людьми баре. Соглашаюсь на этот разговор, возможно, потому что последнее время меня очень беспокоит Томас.
- Даниель!
Киваю мужчине, устраивающемуся за столиком, который я занимаю. Это Эрик, Эрик Занге, из «русских» немцев, наводнивших за последнее время Германию. Он мне противен своими глазками-бусинами, но надо отдать ему должное: он всегда знает, как заработать свои проценты от посредничества в весьма сомнительных сделках. Если в его поле зрения что-то попадает, он будет «водить» этих людей до конца, пока не «вырвет» свою долю.
- Пиво? Или что крепче? Я плачу! - Эрик изображает своей жизнерадостной улыбкой, как он рад меня видеть, я совсем ему не рад и не пытаюсь этого скрыть.
- Спасибо, мне достаточно! – показываю на свою почти полную кружку.
- А я - пиво!
Терпеливо жду, когда ему принесут заказ. Делаем несколько глотков, молчим.
- Даниель,- начинает собеседник разговор. Изображаю внимание. – Даниель, - еще раз повторяет он, - У Томаса очень крупные неприятности и ему нужна твоя помощь.
Начало разговора не впечатляет, как в дешевом боевике, но молчу. Жду, когда он выговорится полностью. Видя, что я не реагирую, вкрадчиво продолжает:
- Томас должен услугу одному человеку. Выполни ее, Даниель.
В последних словах Эрика я слышу нажим. Не зря его фамилия «Клещи».
- Почему бы Томасу самому меня не попросить? – Включаюсь в игру.
- Томас никого и никогда не просит.
Опять эта беспечная, жизнерадостная улыбка: а ля «я сказал, ты решай»

Молчу и думаю над той малой долей информации, которую мне дал Занге. Он прав, в последнее время я редко вижу Томаса в нашей квартире, он расстроен, озабочен, постоянно где-то пропадает и мы перестали разговаривать. Томас, действительно, никогда не попросит помощи, если это слишком рискованно для меня, но я должен ему. Я должен ему жизнь.
- Заработаешь неплохую сумму и отдашь ему долг, - Эрик, сверлит меня своими глазками-бусинами, он хороший психолог: знает много информации о тех, с кем работает и знает как «дожать клиента». Он знает мое слабое место, он знает, что этот долг для моей независимой натуры - дамоклов меч, потому что я сам был виноват в той ситуации. Его хорошо рассчитанный удар попадает в цель:
- Сколько? – задаю вопрос, держу «марку». Деньги для меня в данной ситуации на втором месте.
Эрик пишет сумму на салфетке. Я изумлен количеством нулей, он усмехается и поджигает ее.
- Завтра ты выезжаешь в Прагу, тебя там встретят. Билет, документы и контакты ждут тебя у консьержа.
Этот гад заранее знал, что я соглашусь! Не прощаясь, выхожу из бара. Прага так Прага, да хоть Токио, мать вашу! Но только не по вашим документам и билетам! Я давно изобрел для себя свои собственные правила.
На сайте выбираю себе марку машины и попутчика до Праги. Сумма за бензин, которую я должен буду отдать хозяину машины, меня устраивает. Звоню по оставленному на сайте контактному телефону, владельцем оказывается молодой парень по имени Зиги. Выезжаем на следующий день в семь утра и до Праги добираемся за пять часов. Парень, как выясняется, любит ту же музыку, что и я, поэтому душевно орем, подпевая любимым исполнителям и перекрикивая стереосистему в его машине. В городе мы с ним расстаемся, обещая друг другу позвонить и продолжить наше знакомство.

Стою на какой-то улице, оглядываюсь по сторонам, мимо проезжает желтое такси, со светящимися шашечками на крыше. Голосую.

- Добри Дэн! Кдэ е улице? – это практически весь мой словарный запас, поэтому показываю водителю визитную карточку с адресом клиники.

Водитель расплывается от счастья, что-то говорит на чешском, абсолютно его не понимаю, скорей всего, как и всякий таксист, обещает доехать быстро и аккуратно. Отличная возможность полюбоваться городом. Долго едем, я рассматриваю людей, улицы, машины, здания, магазины, вывески. Водитель, видя мой интерес, понимает, что я здесь впервые, и пытается мне что-то втолковать. Подъезжаем к какому-то малоприметному зданию, рассчитываюсь с водителем, который, судя по его честным глазам, обманул меня не меньше чем на сто крон.

Вхожу в здание, замечательное место: «бодрые» больные, приветливый медперсонал, любезный менеджер, в кабинете которого я называю свое имя. Теперь менеджер становится настолько любезным, что очень хочется ткнуть его мордой в стол. Подписываю некую бумагу, где не имею претензий к данной клинике, поскольку являюсь «добровольцем» для медицинских исследований. Причем, во время нашего с ним разговора и подписания контракта по бокам у меня стоят могучие или санитары, или охранники, которых он вызвал, очевидно, чувствуя, как я «недоволен» его любезностью. Приходит понимание, что я очень серьезно влип, но выхода отсюда нет. В клинике я пробыл четыре дня с такими же, как и я, «добровольцами» под неусыпным наблюдением охраны. Убедившись, что вколотая мне дрянь успешно развивается в моем организме, меня доставили в гостиницу, где в забронированном номере меня ожидал билет на самолет до Парижа, куда я должен был доставить посылку – себя самого. В результате посылка доставлена, я же с иглой в вене и туманом в голове валяюсь на больничной койке.

***

Квартира встретила меня тишиной и пустотой, которая чувствуется, если хозяин давно там не появлялся. Я удивлен и немного разочарован, возможно, потому, что рассчитывал встретить Даниеля. Последние два месяца я как коршун рыскал по Европе, перелетая с места на место и улаживая свои, да и не только свои, дела. Я не звонил Даниелю, практически не давал о себе знать и не посвящал его в свои проблемы, думаю, так было лучше. Да и Даниель все понимал и не обижался. А может, делал вид, что понимал и не обижался?

Поставив вещи, я походил по квартире, заглянул на кухне в холодильник, пальцами провел по пыльному столу: сколько же отсутствует Даниель? Я набрал номер сотового телефона Даниеля, в трубке мне вежливо сообщили, что телефон отключен. Так! Теперь, когда я вернулся победителем, выясняется, что победителя чествовать некому. С этими мрачными мыслями я отыскал бутылку виски, налил в стакан и выпил. Возник вопрос: кто мог знать о местонахождении парня? Мусор был вынесен, поэтому шанса найти какой-нибудь клочок бумаги с какой-нибудь записью, не было. Оставалось одно: ноутбук, верный друг и помощник, с которым даже в туалете уединится приятно, как утверждают производители этого чуда техники. Включив его, я стал просматривать список, посещенных Даниелем в интернете сайтов. Его интерес касался Праги, расписания самолетов, поездов, и автобусов. Наконец, я наткнулся на сайт, где ищут себе попутчиков на время поездки, это то, что мне надо. Выяснив номер контактного телефона, я принялся звонить человеку, который был его попутчиком . Парень подтвердил, что с ним Даниель доехал до Праги и там они расстались, обещая друг другу позвонить, но он ему так и не перезвонил. Значит, Прага. Какого черта его туда понесло?!

Порядком убавив количество жидкости в бутылке с виски, я стал звонить старому «приятелю», Эрику Занге. Если кто-то и что-то мог знать о Даниеле, то это только этот пройдоха.
Занге долго не брал трубку, но я настойчиво ему названивал, наплевав на то, что время было далеко за полночь.
- Шайсе! Кто это?! - в трубке раздался сердитый, сонный голос.
- Мне подъехать и показать себя? – задал я вопрос и отхлебнул от бутылки.
- Т-т-томас, т-ты? – голос мгновенно перестал быть сонным и сердитым.
- Я! Собственной персоной! Ты мне не рад?
- Ну, что ты! Я рад! Я очень рад! Просто ходили слухи, что ты… что тебя…
- Не верь!- заявил я авторитетно,- Где Даниель?!
В трубке повисла пауза. Наконец, он выдавил из себя:
- Я не знаю!
Занге – подонок, каких надо поискать, но не трус. Сейчас же я чувствовал в его голосе панику.
- Эрик! – начал я мягко, - Ты же не хочешь неприятностей, правда? Пепелище на месте дома или взорванная машина, пустой банковский счет – это ничего по сравнению с отрезанными руками, ногами или отсутствием глаз. Будет не просто больно, будет всего лишь неудобно жить дальше…. Правда, Эрик?
Занге хорошо знал меня, а я его. Если сейчас его не сломать…, поэтому я вкрадчиво продолжил:
- Эрик, у меня есть чудный сувенир, нож для удаления кончиков сигар, подарили недавно, называется гильотина….., но я не курю сигары……вот беда…..хотя, можем опробовать его на твоих пальцах: представь, как хрустят кости, и твои пальчики, один за другим, падают на пол…, один за другим … Запах крови, Эрик, этот волнующий, ужасный запах и кровь… кругом… У нее солоноватый привкус…, я заставлю тебя ее выпить, твою собственную кровь… ты уже чувствуешь ее вкус?
Эрик молчал, в трубке было слышно его тяжелое дыхание, не дождавшись ответа, я продолжил свой монолог:
- Зачем тебе две почки или два глаза? Можно прекрасно обходиться одной почкой и вообще без глаз…, от этого сразу не умирают, по крайней мере, не так быстро, как хотелось бы. А деньги, вырученные за твои органы, я положу на твой счет, мне чужого не надо. Сколько ты получил за Даниеля?!!– неожиданно рявкнул я в трубку.
- Нисколько! – пискнул мужчина, не ожидавший моего рёва.
- Нехорошо врать, Эрик,- продолжил я мягким и обволакивающим голосом, - Ты ничего не делаешь из любви к искусству, а я могу подарить тебе бесплатно премьеру любого спектакля с тобой в главной роли и твоей любимой подружкой в качестве статистки. Ты меня знаешь, Эрик, я – хороший режиссер!
- Сука!- не выдержал Занге, - Какая же ты сука, Томас! – злость буквально разрывала его, - В Праге есть Ян Ходза, найди его! – все-таки «раскололся» он, после чего отключил телефон.
- Приятных снов, Эрик! - пожелал я ему и, положив свой телефон на стол, допил виски.
- Ян Ходза! – я порылся в собственной памяти, но это имя мне мало о чем говорило, значит, узнаем в Праге. В Прагу ехать мне абсолютно не хотелось, я не любил «братьев славян», да и внутреннее чутье мне подсказывало, что Даниеля там давно нет. Скорей всего, этот город просто перевалочный пункт. Даниеля нужно искать где-то здесь, ближе.

Порывшись в столе, я нашел записную книжку. Я давно уже не беспокоил этого человека, проживавшего то в Чехии, то в Польше, и имевшего обширные связи. Я даже не знал, согласится ли он мне помочь, потому что за давностью лет мы были уже ничем не обязаны друг другу: все долги были уплачены, все ответные услуги оказаны. В нашем мире все рационально: долг за долг, услуга за услугу, око за око, труп за труп, деньги за деньги, но есть и иррациональные вещи: любовь, дружба, симпатия. Это то, на что мы уповаем и рассчитываем, в самые критические минуты и это то, с помощью чего случаются чудеса. Именно поэтому я отправил сообщение на когда-то записанный мной номер телефона во время нашей последней встречи. Скорей всего, что номер принадлежит какой-нибудь девушке, женщине, парню, мужчине, но они передадут информацию дальше по цепочке. Не найдя больше ничего из спиртного, чем можно было бы заглушить тревогу за Даниеля, я свалился на диван и заснул.

Меня разбудил громко звонивший телефон. Не открывая глаз, я нащупал его на столике возле дивана и приложил к уху:
- Кто это?- хрипло ответил я. В горле было сухо, хотелось пить, как верблюду-марафонцу, пробежавшему сто миль по пустыне Сахаре.
- Дзень добри! Чы зна, пан, польску мову?
Тут я проснулся окончательно:
- Дзень добри! Розумем трохэ по польску. Давно не виделись, пзиятЕль!- Мы, как обычно, избегали называть друг друга по имени.
- Вспомнил старика! Что у тебя? – тут же перешел к делу собеседник.
- Пропал Даниель, промежуточные следы я нашел в Праге.
- Постой, постой, какой Даниель? Не тот ли смышленый парнишка, которого ты подобрал лет пять назад и с которым ты как-то был у меня?
- Именно. Имя Ян Ходза о чем-нибудь тебе говорит?
- Говорит. Но только об одном: вы оба вляпались в дерьмо, пся крёв!
- Ты отказываешься?
- Я разве это сказал? Тут думать надо, думать! – поляк замолчал. Молчал и я, ожидая его ответ.
- Есть у меня одна зацепка, я перезвоню через день-два. Эту карту выбрось, а новый номер отправь сообщением на тот, что ты получишь позже.
- Не учи ученого! – с некоторым облегчением засмеялся я.
- Ну, добже, пзиятЕль! – попрощался мужчина и отключил свой телефон.
Теперь остаётся самое трудное: ждать!

***

Сколько я здесь нахожусь? Лежу, смотрю в потолок. Я называю это место «зверинец». Пять палат вдоль коридора по одну сторону и пять палат по другую. Стены сделаны из какого-то толстого, прозрачного, непробиваемого пластика. Я пробовал его пробить стулом, не получилось. Зато, мы лишились стульев. Таким же прозрачным пластиком отгорожено в каждой палате отдельное помещение, где находится душевая кабина и унитаз. Никуда не скрыться от вида уродств, гниющей плоти, еле передвигающихся, умирающих людей и людей в белых, защитных костюмах, проводящих какие-то процедуры и изучающих нас, как лабораторных крыс. Собственная боль быстро притупляет реальность, поэтому вскоре я перестал обращать внимание на то, что происходит вокруг.

Я потерял счет дням. Меня лишили свободы, меня лишили имени: они зовут меня Мишель, но я каждое утро вспоминаю свое имя: я – Даниель. С каждым разом это дается труднее, но если я не вспомню свое имя, то, значит, я мертв. Я ждал Томаса, потом надежда растаяла, когда я вспомнил, какой электронный адрес был написан мной на листке бумаги: это был адрес моего электронного ящика. Он не знает, где я нахожусь.

Недавно я задумался: что бы я сделал, зная сколько мне осталось жить, и понял, что у меня нет дел, я бы даже не стал писать завещание, мне некому и нечего завещать. Жалею ли об этом? Нет. Жалею только о том, что я не увижу Томаса. Я так и не смог ему сказать, что я его люблю. Я трус.

Есть ли Бог? Думаю, нет. Если бы был, то я умер бы только для того, чтобы найти его на том свете и «надрать ему задницу». А если его нет, то кого винить в том, что произошло? Только собственную глупость и гордость. Кому нужен был этот статус-кво? Только мне. Я жил прошлым. А за это я уже сам себе «надрал задницу».

Поворачиваю голову, смотрю на соседа по «зверинцу». Это китаец. Они зовут его Ли. Дела его плохи, впрочем, мои не лучше. По прибытию сюда, я заметил двух людей, которые были со мной в Праге, но их уже нет. Скоро моя очередь, но я держусь. Зачем? Я надеюсь увидеть родное лицо.

***

Поляк позвонил гораздо раньше, чем я рассчитывал. После взаимных приветс ...